он еще раз от меня отказался? Ему ведь все это время было плевать на дочь. Иначе и разговора бы не было, правда?
Мама со стуком ставит на стол горшочек с подливкой.
– Угадай, как зовут моего мишку, – говорит Эстер, чувствуя, что напряжение разливается, словно соус по скатерти.
– Тарквиний, – отвечает Кэйтлин. Эстер в восторге. – Мармадюк? Отелло?
Эстер хихикает.
– Дело в том… – начинаю я снова. – Ты только не думай…
– Да скажи ты ей наконец. – Мама ударяет об стол тарелкой с мясом, будто хочет убить его во второй раз.
– Бабушка, мы уже все решили, – строго говорит Кэйтлин. – Она расскажет о нем, только если я захочу. Может, закроем тему? Мне самой нужно кое в чем признаться до того, как… до завтрашнего дня.
Мама выжидающе на меня смотрит, но слова ко мне не идут.
– Ладно, бабуль, выкладывай, – говорит Кэйтлин. – Нам всем очень интересно.
– Не мне об этом рассказывать.
– О чем рассказывать? – Кэйтлин закатывает глаза.
– Клэр? – Грэг хмурится, но я больше не умею читать по лицу.
Я закрываю глаза и выдавливаю:
– Твой папа. Пол. Он тебя не бросал и не уходил от меня. То есть если бы я знала, что ты в это веришь, то сказала бы раньше. Я обещала вернуться к нашему разговору, но ты больше ни разу не спрашивала об отце…
– Как это – не бросал? – Кэйтлин встает со стула. – Ты что, хочешь сказать… что сама его прогнала?
Я качаю головой.
– Нет. Я не говорила ему, что беременна. Он не знает о твоем существовании.
Кэйтлин снова садится, очень медленно, и мама встает рядом с ней. Ветер праведности раздувает ее паруса.
– Я узнала, что у меня будет ребенок, что у меня будешь ты, – продолжаю я, тщательно выбирая слова, – и поняла, что нужно сделать – ради себя, ради тебя, ради него. Я хотела тебя и не хотела быть с ним. Поэтому ничего ему не сказала. Просто бросила университет и ушла от твоего отца. Не отвечала на звонки и письма. Скоро он оставил попытки со мной связаться. Так что он тебя не бросал, Кэйтлин: он никогда о тебе не знал.
Кэйтлин застывает на секунду, а потом, не сводя с меня глаз, тихо произносит:
– Я всегда думала, что перед тобой стоял судьбоносный выбор и что ты предпочла меня.
– Так и было, – говорю я. – Я выбрала тебя.
– Но у него-то не было выбора! И ты столько лет позволяла мне думать, будто он от меня отказался. Что же мне теперь делать? Я-то представляла, что он меня ждет. Может быть, даже разыщет тебя и сам придет ко мне!
– Но…
– А теперь… Мама, что мне делать?
В комнате повисает тишина. Семья, от которой я ждала поддержки, кажется далекой и безучастной. Я больше не умею дотянуться до них – даже до Эстер, которая вместе со своим медвежонком залезла к Грэгу на колени.
– Делай как пожелаешь, – отвечаю
