вокруг. Мой смертный заметил приближающийся свет.
– Почему так светло? Разве уже настал день? – Крестьянин озирался по сторонам, ища источник света. Он был похож на маленького ребенка, потерявшегося в толпе на городском рынке, который ищет мать, но не находит. Было ощущение, что он вот-вот вцепится маленькими детскими ручонками в рукав моего кимоно, ища во мне утешения, посмотрит доверчивыми, полными безутешных слез глазами, пролепечет: «Где моя окаасан?»[14] Мое внушение лишило его разума.
– Это потому, что луна сейчас прямо у вас за спиной, – указав пальцем на падающую громаду, рассмеялась я.
– Что?
Когими повернулся и наконец увидел ночное светило, которое грозилось упасть ему на голову. Луна стремительно приближалась. Ее свет ослеплял, он прикрыл рукой лицо, чтобы унять боль в глазах. Луна тем временем опустилась низко-низко и замерла в нескольких десятках сун[15] от травы прямо перед Когими. Почувствовав отсутствие движения за спиной, он отнял руку от лица и посмотрел на замерший перед ним огромный лунный лик. Его рот растянулся в удивленном немом крике. Из горла смог вырваться только хрип. Когими онемел. Стоя у него за спиной, я вытянула руку навстречу луне и призвала ее к себе. Огромное светило послушно направилось ко мне, пройдя через обезумевшего от страха смертного, попутно вытягивая из него остатки жизненных сил. У него осталось совсем чуть-чуть. Энергии едва хватило бы, чтобы добраться до дома и свалиться на несколько дней в постель. Глубоко внутри мне было его искренне жаль. Этот смертный уже никогда не сможет работать в рисовом поле, чтобы прокормить свою семью.
Пройдя через Когими, луна мгновенно уменьшилась до размера лепестка сакуры и отправилась мне прямо в рот. Я с удовольствием проглотила ее, наслаждаясь новой порцией жизненной энергии смертного. В этот момент Когими повернулся ко мне и равнодушно наблюдал за тем, как ночное светило исчезает у меня во рту.
Он уже ничему не удивлялся – настолько ослаб, что спустись сейчас с небес к нему Инари, он рассмеялся бы ей в лицо. Вид у него был как у помешанного, который не спал неделю.
– Как тебе удалось проглотить луну? – немного придя в себя, спросил Когими.
– Какую луну, Когими-сан? Она по-прежнему наблюдает за нами с неба. Вам опять привиделось. – Я ткнула указательным пальцем вверх, где настоящее светило безмятежно наблюдало за происходящим вокруг – безмолвный свидетель моего деяния.
Когими поднял голову вверх и убедился, что луна была на месте. Несчастный устало прикрыл глаза рукой и пошатнулся. Он стоял так, раскачиваясь, и глухо стонал. Прекращай, кошка, играться с мышью, пришло время заканчивать эту игру.
– Обернись, Когими-сан! – крикнула я и показала пальцем в сторону леса. – На нас надвигаются кицунэ-би[16]!
Тысячи маленьких блуждающих огоньков, источающих синее свечение, летели на бедного Когими. Смертные называют их «лисий огонь» – они считают, что лисы носят его в пасти и с помощью него вредят людям. На самом деле блуждающие огоньки не причиняют
Окаасан – по-японски «мама».
Сун – единица длины в Японии. 10 сун = 3,03 см.
Кицунэ-би – «лисий огонь», голубые блуждающие огоньки. Считалось, что этими огоньками владеют лисы и носят их во рту.
