никто даже не удивлялся.
Олег занимался там около года. У него изменилась походка, появилась особая пластика – пластика перетекания из одной боевой стойки в другую. Много позже Андрею стало понятно, почему Олег бросил занятия – ему не давалась философская сторона этого дела: очистка разума, самоконтроль, аскеза, незаметность. Последнее было неосуществимым. Быть незаметным он не мог по своей природе, а природа в нем проявляла себя громко.
В последние годы я пытался определить, с каких пор мы почувствовали необходимость друг в друге. Безусловно, мне он был нужнее, чем я ему. Может, это началось с того отчетного концерта в шестом классе, когда он заглянул в зал, где я разыгрывался перед выступлением, и на правах старшего товарища показал, как его преподаватель учил в прошлом году исполнять этот же этюд Листа? Энергия и свобода, с которой он обрушился на клавиши, меня поразили. Должен признать, мне этой свободы и силы не хватало. А может, я вообще никогда так не смогу? Мой учитель и я сам как будто вкладывали другой смысл в эту музыку. Уж точно она была не про юношескую страсть и порывы, которые показал Олег.
И еще кое-что меня тогда поразило. До сих пор я видел Олега издалека, а теперь, вблизи, оказалось, что внешне он напоминает Иванушку из детской киносказки: простоватый нос картошкой, прилипшая ко лбу пышная кудря. Но это его не портило и лишь составляло гармонию правильного и неправильного, к которой только и тянутся люди.
Андрей в тот раз разволновался не на шутку. Мастер-класс друга непосредственно перед выступлением мог сбить его с толку. Все знают: нельзя давать мозгу вмешиваться в память пальцев. То, что давно продумано, отработано, отрепетировано тысячу раз, было уже не в голове, а в руках. И важно это донести до сцены, удержать до последнего аккорда, до того момента, когда, ощущая такую сладкую опустошенность и усталость, можно откинуться от инструмента и сказать самому себе: «Сделано!»
Мысли о том, что этот этюд можно играть по-другому, застряли у меня глубоко внутри. Я спрятал их от себя самого подальше и постарался сосредоточиться на выходе на сцену. Слава богу, я справился и был даже почти всем доволен, если не считать пары-тройки мест, не совсем получившихся из-за особенностей звучания школьного рояля на сцене. С того дня я стал замечать за собой ранее не свойственное: я безошибочно определял присутствие Олега где-то рядом, мог сразу понять, в школе он сегодня или нет, заболел или просто прогуливает. Как будто внутри появился особенно чувствительный радар, сканировавший пространство вокруг и ловивший невидимые волны от нужного объекта. Только позже мне стало известно, что Олег чувствовал мое присутствие почти так же – то есть излучающий волны объект имел свой собственный улавливатель.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте
