дочерью Альфой и няней дочери, племянницей Даей.
– Друзья! Табын (Застолье) для вас! – выкрикивал хозяин, рассаживая гостей вокруг большого стола, заставленного фруктами и ягодами, рыбными и мясными закусками, свежими и засоленными овощами, сладостями и аппетитной выпечкой.
– Авыз итегез (Попробуйте)! – слетало с губ Альфы. Казалось, она порхала между гостями и накрытым столом, как маленькая невесомая колибри, присаживаясь на секунду то там, то здесь, и вновь, вспорхнув крылышками, растворялась где-то за занавесом. На ходу она одаривала всех ясной, как солнечный день, улыбкой. Вновь появившись из ниоткуда, перекидывалась двумя словами с гостями, при этом не прикрывая стыдливо глаза, как положено молодой татарской девушке, дерзко и смело, без заигрывания, смотрела она в лицо собеседнику. Ее доходящие до плеч русые волосы то и дело метались по плечам от ее стремительных легких движений, нос с маленькой горбинкой, как у отца, временами очень симпатично морщился, глаза редкого медового цвета сразу освещали собеседника своим густым желтым светом.
Быстров тогда пришел со своим сыном Бертом и, представив всем молодого человека, сразу же подвел к юной красавице.
– Берт Быстров. Молод, силен и готов к любым начинаниям, – пошутил сын, протягивая руку девушке.
– Альфа, – коротко ответила она и улыбнулась глазами.
– Вот молодые люди, – подхватил разговор Гербарич, – вам и места за столом. Думаю, ты устала, доченька. Отдохни! Дая может перенять твою важную роль гостеприимной хозяйки. Как-никак племянница, – и он кивнул в сторону, где застыла на мгновенье Дая – небольшого роста молодая женщина лет тридцати семи, со смоляными, аккуратно уложенными волосами и темными глазами. Взгляд был внимательным и цепким, а тонкие губы, казалось, навечно растянуты в улыбке.
Дая кивнула и жестом показала Альфе, что та может садиться за стол.
– Это моя няня, – указала девушка на женщину, присаживаясь рядом с Бертом. Он оглянулся на живо беседующих гостей и спросил, чтобы поддержать беседу:
– А где Ваша мама? – и тут же осекся. Ему показалось, что его ослепил резкий свет желтых фар.
– Мама умерла сразу, когда я родилась, – голос не выдавал смущения или затаенной грусти. – Мы с отцом и Даей живем втроем, – и Альфа стала наполнять тарелку гостя овощным салатом. – Она для меня мама, бабушка, тетя и няня в одном лице.
– Простите! Это непроизвольно выскочило, – покраснев, отвел глаза юноша. – Спасибо! – принял он тарелку. И чтобы загладить неловкость, которую, похоже, только он и почувствовал, добавил: – Моя мама тоже умерла, когда я был еще маленьким. Сначала бабушка взялась за воспитание – отец много работал. Мы тогда сразу сюда в Н-ск и переехали.
– Значит, Вам знакомо, что такое «папа-мама» в одном лице, – понимающе вздохнула Альфа и посмотрела на сидевшего неподалеку отца, который без конца травил медицинские анекдоты и рассказывал байки. В этом он был мастер.
