ко мне руки, и я увидел те самые обваренные пальцы. Сьюзен или кто бы то не был, сделала шаг ко мне, и теперь я видел её синюшные раздутые щеки, опухшие фиолетовые губы. А глаза… глаза выкатились из массивных век. Это была не Сьюзен. Я чувствовал, как мой глаз судорожно задёргался. Она медленно поднесла один из пальцев к своему лицу, а затем резко засунула его себе в рот и как комбайн принялась жевать… нет… перемалывать его! Я завопил и зажмурился. Сквозь собственный крик я слышал чавканье и хруст костей. Чмаф…чмаф…хруст…чмаф… в нос ударил запах варенной свинины. Звук приближался, а запах усиливался. Вдруг моё тело обмякло, крик ослабел, и я почувствовал сильный удар головой об что-то твердое. Пронзающая боль. Темнота.
Темнота была не похожа на потерю сознания, а скорее на переключатель. Тумблер щёлк. И я резко распахнул веки, крича: «Ааааа». Увидев Сюзен, сидевшую с нами как ни в чём не бывало, я отполз назад, и практически сразу же упёрся в стену, ударившись о неё затылком.
– Ты что, дятел? – усмехнулся Марк и все засмеялись, будто не было этих страшных историй, не было этой… поварихи.
Сьюзен и Мара уже рассказывали весёлые истории из своей молодости, легко переключая детское внимание. Я осмотрелся. Всё было, как и прежде. Разве что ветер за окном стих.
Я навсегда запомнил хруст костей её пальцев и выпученные глаза.
– Ну что, заглянем завтра в столовую? – мы вышли на улицу, и я задал этот вопрос не потому что хотел, а потому что хотел проверить, насколько они верят в эти детские страшилки.
– Конечно, завтра же завтрак, – сказал Луи и засмеялся, Марк подхватил его.
– Очень смешно, умник, ты же понял, что мы про старое здание, – поддержала меня Джейн, – не знаю, а стоит ли? Какая-то бредовая история, тебе не кажется? Как повариха могла остаться на кухне одна, когда время готовить обед? – я не подумал об этом. Джейн всегда была очень умна особенно для 15 лет, особенно, на фоне тех двух дятлов. И для этого ей не нужно было знать значение слов «поприще» или «темечко».
– Вон Роджерс идёт, – шепнул Луи, – задержите дыхание, ребята, мы погружаемся в пучину перегара. 3…2…1…
Если ты видишь то, чего не видят большинство – это не значит, что ты спятил, хотя мне начало казаться именно это. Как сейчас помню, насколько сильно меня обижало легкомыслие Марка и Луи. Я не считал их за друзей, но всё же мы вместе взялись за это дело, а они так быстро переключались на забавные истории поварих о неудачных свиданиях. Луи больше не искал в фрикадельках записку «отравлена», а мозг Марка кажется и вовсе периодически выключался, особенно во время жевания. Почему даже Джейн не видела сегодня того, что видел я? Чувство одиночество охватывало меня больше и больше. Тогда они ещё не знали, что ответят за своё равнодушие.
Может, это и правда всё фантазии? Парейдолия – как говорил мой психотерапевт. Я сидел на своей койке в пижаме и рассматривал комнату. В тёмное окно смотреть не хотелось, ведь там обязательно можно было кого-нибудь увидеть. Парни уже
