style="font-size:15px;"> На самом деле меня это вообще не интересовало, потому я решил вернуться обратно в постель и попытаться досмотреть сон. Ввиду того что это происходило очень далеко и повлиять на что-то, находясь здесь, никто из взрослых не мог, им только и оставалось, что громогласно причитать да выкуривать сигарету за сигаретой из пластиковой пачки Philip Morris. Что будет дальше? Размешивая сахар и при этом громко постукивая ложкой о стенки кружки, взрослые следили за происходящим на экране телевизора. У всех точно так же шло «Лебединое озеро», словно с опцией «повтор на бесконечное время», что весьма дезориентировало. Позже показали каких-то дядек за длинным столом. Это и были те самые члены ГКЧП, решившие провести пресс-конференцию. Отцу было очень неприятно, он не мог ничего сделать для своей Родины, на верность которой давал клятву, но виду не подавал. Для меня слово «война» было чем-то абстрактным. Что-то невесомое и пугающее, но обязательно не касающееся меня и моих близких. В дверь постучали. Отец открыл, зашёл солдат и доложил, что «приказ министра обороны в шесть часов всем должностным лицам быть на телефоне в своих кабинетах».
– Это всё?
– Так точно!
– Мля, только собрался поесть… Свободен, боец, – отец повернулся к своему боевому товарищу, глубоко вздохнув, сказал, – Ну чё, Саныч, пошли.
Ночевать он в тот день остался в штабе. Тётя Марина продолжала смотреть телевизор до ночи в ожидании новой информации о происходящем. Новости до нас доходили с большим опозданием. Никаких официально подтверждённых сведений не было ни от кого, а по телевизору ничего толком не объясняли, поэтому среди взрослых бродили страшные, но сомнительные слухи. Утром не хотелось вставать с постели. Меня накрыло чувство, что танки добрались до улиц Майнингена. Я рисовал у себя в голове, как эти огромные боевые машины стоят на дорожных автомагистралях, где до них ездили автомобили и переходили по пешеходной зебре люди. Бр-р-р-р, какой ужас.
Благо всё обошлось. Буквально через пару дней Горбачёва освободили, после чего он объявил проигрыш ГКЧП как величайшую победу перестройки. Те трагические и наполненные драматизмом 72 часа для страны я провёл на немецкой земле. А атмосфера, которая царила тогда, представляла собой господство страха и тягости от ожидания и неизвестности. И вообще, что это такое было? Казалось бы, какие-то 3 дня изменили Советский Союз и потрясли весь мир. Кто стал возвращаться с каникул к новому учебному году, ничего внятного не рассказывал. Более-менее отчётливую картинку я собрал только у тех, кто был в Москве, – про появление из ниоткуда бронетехники вокруг Кремля и на Манежной площади, про баррикады и толпы людей у Дома Советов и мелькание везде странного бело-бирюзово-красного флага.
Ох, как бурно закружились события первых дней после путча! Стоило только посмотреть вернувшийся в эфир выпуск новостей – закрытие и опечатывание райкомов КПСС… Всё ещё несут траурные букеты на место гибели трёх москвичей в путче… Президент
