станица Джигинка запомнилась Малышу своей красотой и ухоженностью. Ведь здесь же, всего в двадцати километрах, полчаса на автобусе, находится Всесоюзный детский курорт, уютный городок Анапа, с прекрасным парком, куда всей семьей совершали выезды на воскресенье.
Это посещение парка города-курорта Анапы всей
семьей состоялось, судя по возрасту младших детей, перед самым началом войны. Джигинка, 1941 год
А еще Малыш помнит по рассказам мамы, что вскоре после его (Малыша) рождения был освобожден из тюрьмы дедушка Август. Это было еще в Михайловке. Его отпустили только после того, как его парализовало, отняло, как говорят в народе, правую половину. Но и дома он старался быть полезным, качал зыбку с совсем еще маленьким Малышом (ну, то есть со мной), пока мама шила что-нибудь соседкам на заказ.
А еще мама говорила, что наша бабушка Вильгельмина с сыном Гельмутом после осуждения дедушки были властью отнесены к разряду лишенцев, это люди без всяких прав, хоть ложись и помирай. Они были вынуждены постоянно скитаться по родственникам, потому что им не выдавались паспорта, а без паспорта они не могли иметь постоянное место жительства, работу, право на пособие. Если они приезжали к родственникам, то милиция разрешала им жить у них только три месяца, потом надо было ехать к другим родственникам.
Это зверский геноцид собственного народа, и таких людей в государстве было очень много. Историки подсчитали, что за время действия этого закона, с 1918 по 1936 годы, на улицу были выброшены не менее трех с половиной миллионов людей. Сколько из них выжило, никто не считал.
Когда бабушка узнала об освобождении из тюрьмы деда Августа, она тоже приехала с Гельмутом в Михайловку. Пожили полгода, больше, чем им разрешалось как лишенцам, и поехали в Сибирь, где в городе Шадринске жили две дочери Августа и Вильгельмины, Геля и Вера, обе учительницы. Старшая Геля, собственно, тоже Вильгельмина, но по-домашнему Геля, была замужем, имела двоих детей, жила в большом доме. Вот к ним и поехали. Да и деду Августу хотелось, конечно, повидаться с дочками и внуками.
Пожили в Шадринске три месяца, разрешенные этим волчьим законом о лишенцах, и милиция начала их гнать куда-нибудь дальше. Но дед Август чувствовал себя все хуже, так что протянулось почти на семь месяцев. Тогда милиция заявила, что будут наложены большие штрафы на родственников, содержащих у себя людей без прописки, что заставило бабушку Вильгельмину с сыном Гельмутом двинуться дальше, а деда Августа власти разрешили оставить, потому что он был настолько тяжел, что мог умереть в дороге.
Его взяла к себе младшая из сестер, Вера, которая еще не была замужем и жила на квартире у одинокой женщины. Здесь провел свои последние дни старательный хлебороб России, которого новая советская власть довела до глубокой инвалидности.
Он умер тихо, никому не причиняя беспокойства. Вечером лег на лавку около печки, где всегда
