представив их с Элинор друг другу, Уильям спросил, как дела у его сына.
– Бьет по бейсбольному мячу, как следующий Сэтчел Пейдж.
– Вот это, я понимаю, новости! – Уильям хлопнул его по плечу, потом протянул ему пальто Элинор.
– Очаровательно выглядишь, – прошептал он, оглядев ее темно-бордовое платье с пышными плечами и высокой талией. Элинор сжала его руку, надеясь, что у нее перестанет сосать под ложечкой. Она давно так не нервничала. Элинор знала, что семья Уильяма гораздо богаче ее собственной, но не представляла, что они богаты как белые.
А оказалось, что в доме полы из сосновой древесины, стеклом блестевшие у нее под ногами; потолок над головой взмывал ввысь, хрустальная люстра ловила лучи дневного солнца. Они зашли в гостиную, где над камином висела картина Джейкоба Лоуренса – из серии про Великую миграцию [4]. Элинор ее опознала только потому, что миссис Портер, показывая ей статью о творчестве Лоуренса, недавно опубликованную в популярном журнале, говорила, что хочет добыть что‐то из его работ для «своей коллекции». Элинор склонила голову набок, гадая, оригинал ли это.
Ее отвлек Уильям, подошедший с двумя бокалами.
– Тебе апельсиновый сок или что покрепче?
– Сок, пожалуйста. – Она взяла бокал, гадая, не стоило ли взять «что покрепче», чтобы успокоиться.
Ее отцу никогда не требовался повод для выпивки, а мать отвергала алкоголь лишь в воскресенье, Господний день. Самой же Элинор редко доводилось выпивать. Она боялась выглядеть несдержанной в присутствии всех этих светских гостей. Элинор пила свой сок и разглядывала четырех белых женщин, которые сидели в пушистых вельветовых креслах с бокалами шампанского и хихикали. Уильям их познакомил, и женщины оказались довольно милые, но их присутствие Элинор озадачило. Может, из-за того, что она столько времени провела в Говарде среди исключительно темнокожих людей, ей даже в голову не пришло, что на бранче соберется смешанная компания.
Уильям повел Элинор дальше по дому. В каждой комнате, в которую они заходили, на потолке была красивая лепнина, а на стенах резная обшивка. Повсюду висели тяжелые зеркала, стояли вазы с распустившимися экзотическими цветами желтых, сиреневых и мятно-зеленых оттенков. Элинор разглядывала элегантный декор, от стеклянных столиков до персидских ковров, невольно ощущая, что попала туда, где ей не место.
Уильяма такие мысли не тревожили. Он ожил, с каждым разговором держась все более прямо и гордо. Уильям представил Элинор еще нескольким белым, а она все продолжала высматривать людей, похожих на нее. Почему у его семьи нет друзей-негров? Для города, в котором такую важную роль играли законы Джима Кроу, это было странно. Кто вообще его родители?
В следующей комнате фонограф играл струнную музыку, а на ее фоне смеялись и громко спорили гости. Двое немолодых джентльменов, оба белые, напряженно дискутировали, сжимая полупустые бокалы.
– Эти
Массовое переселение афроамериканцев с юга США на север, начавшееся в двадцатом веке.
