всегда будет ждать нас у ворот школы…
Тогда всего этого невозможно было обозреть. Каждый смотрел вовнутрь себя, а общая картина была недоступна. Только спустя много лет, когда я вернулась к этому снимку, обнаружилась вся скрытая драма расставания и то, как глубоко мы проросли друг в друга за эти годы.
А значит, было, было! Пусть даже не так или не совсем так. У каждого своё представление об отдельном и своя память. Но в целом – было!
Ритка, помнишь?
Синий апрель,
Тёплый рассвет,
Ни туч, ни ветра нигде…
Миру сегодня семнадцать лет,
Потому что семнадцать тебе.
Радость и грусть
Ушедших дней
Нам разделить пришлось.
Тем дружба крепче,
Чем дороги трудней –
Так повелось.
Будет зима,
И будет метель,
Но в сердце оставят след
Эта весна, и этот апрель,
И эти семнадцать лет.
Радость и грусть
Ушедших дней
Нам разделить пришлось.
Тем дружба крепче,
Чем дороги трудней –
Так повелось.
Всё именно так и развернулось в дальнейшем. А теперь ещё вот эта повесть… Главная её героиня – не ты и не я, а школа. Наша легендарная школа № 90 имени А.С. Пушкина.
Мороз и солнце, или Первый раз в первый класс
Началась полная неразбериха. Кто-то поговаривал, что в будущем году в детский сад уже не нужно будет ходить. А куда тогда ходить?
– Ты знаешь, куда мы пойдём? – спросила Ирка Король Сокола.
– В школу, Королева, – со знанием дела ответил Сокол.
– Все вместе? – забеспокоилась толстенькая Стелла.
– Да, сейчас! Вместе! Как бы не так! – задиристо вмешался Хорьков.
– Всех рассортируют по разным школам.
– Рас… что? – не поняла Королева.
– Да ну тебя! – махнул рукой Хорьков и побежал играть в войнушку.
Как Хорьков сказал, так и вышло. Нас рассортировали по разным школам. Я оказалась вместе с Соколом и Чебуреком в одном классе и решила держаться пока что их компании. С одной стороны, сад немного наскучил, но с другой – там было всё просто: поели, погуляли, поспали, позанимались. И ещё воспитательницы книжки читали, каких нигде не достать. «Волшебник изумрудного города», например.
Школа перевернула всё с ног на голову.
Первый день был вообще полной засадой. Никто ничего не понимал, куда ведут, зачем ведут. Все были в напряжении. Кто по сторонам глазел, кто дорогу назад пытался запомнить, кто испуганно разглядывал новые лица, а Кузя так вообще ревела белугой. Кто такая белуга, никто точно не знал, но тут и там раздавалось: чего она ревёт как белуга?
– Как дам
