стал очень тесным.
– Батюшка, матушка, не виноватая я, он сам пришел! – истошно взвыла девка, вырываясь из могучей лапищи Муромца. Илья, растерянно хлопая глазами, поставил ее на пол и на всякий случай попятился.
– Куды?! Стоять! – рявкнул дружинник. – Так-с, что же мы имеем? Похищение несовершеннолетней – раз. Попытка изнасилования ее же – два. Да еще, похоже, организованной группой по предварительному сговору, – он с подозрением повел взглядом по каликам, – три! А может, и того хуже: в рабство ее продать хотели, чужеземным купцам… Признавайся, смерд, пошто беспредельничал, пытаясь подбить односельчан своих на русский бунт, бессмысленный и беспощадный?! Покайся чистосердечно, тебе зачтется. Сядешь не на кол, а в поруб, на каких-то десять лет, и потом свободен! Кстати, вас, старики, тоже касается! – дружинник покачал головой. – Верно говорят – седина в бороду, а бес в известное место. Тьфу, а прикидывались-то! Самому князю голову задурили!
В голове у бедного Ильи, хоть он и не был князем, тоже все смешалось. Потрясение, испуг, гнев и неудержимый порыв устроить тот самый бунт… Мать честная, вот это сходил за хлебушком… тьфу, за водицей!
– Сыне, ты ошибаешься… – начал было старший калика. Но тут его прервал Муромец, выпаливший первое, что пришло на ум:
– От смерда слышу!
Народ дружно ахнул и на всякий случай попятился. Лицо дружинника сначала побагровело, потом побледнело, а под конец вообще пошло пятнами.
– Ах, ты… Меня, славного витязя Алешу Поповича, любимца пресветлого князя Владимира, в смерды зачислять?! Мужик! Деревенщина неотесанная! Зарублю! – рука потянула меч из ножен…
С истошным визгом в «славного витязя» вцепились сразу две пары рук – мужских и женских.
– Не убивай его, господине, пусть сперва женится! А то девке нашей вековечный позор! – орал отец «похищенной».
– Я ему хорошей тещей буду, проклянет собственную мать, что не скинула! – визжала баба.
– Молчать!!! – рявкнул вдруг старший из калик, теряя последнее терпение. Выпрямился во весь рост и принялся бормотать заклинания, размахивая посохом – как позволяла теснота.
И случилось чудо. Целая толпа народу вдруг замерла и онемела. С выпученными глазами и раскрытыми ртами. Похожее зрелище увековечил спустя многие сотни лет известный автор с фамилией, коя напоминала про уток.
– Верно, братие волхвы, сказывал великий мудрец из Чайной земли: ни одно доброе дело безнаказанным не останется! – вздохнул старший. – Водицы и той не поднесли, негодники!
Илья хотел было беззвучно завопить, протестуя против столь наглого поклепа, но, скосив взгляд долу – насколько позволяло онемение – обнаружил, что ведра опрокинуты, а на полу здоровенная – лужа. Ну, ясно, коли в дом врывается целая толпа, горящая жаждой возмездия, не под ноги же ей смотреть! Лавки опрокинут, посуду раскидают, коту хвост оттопчут…
Угольно-черный кот Тишка, успевший вовремя взлететь на печку, негодующе мяукнул, соглашаясь с хозяином.
Старший
