«все хорошо, заселяюсь» и выключаю телефон.
– Привет! Вы у нас на курсе подготовки? – Женщина за стойкой чрезмерно жизнерадостна. Она широко улыбается, и я вижу, что зубы у нее в прозрачных пластиковых скобах.
Волосы у меня слишком длинные и падают на стойку. Я затыкаю их обратно за воротник рубашки и киваю.
– Здорово, – говорит администратор. И достает папку с пятью сотнями ламинированных страниц. – Как вас зовут?
– Ариэль. – Я рассматриваю облупившийся лак у себя на ногтях. – Ким.
Женщина за стойкой листает страницы с невероятным рвением – можно подумать, что где-то промеж них спрятан выписанный на ее имя чек на миллион долларов. Наконец она доходит до «К».
– Чудесно. Можно ваши документы?
Я выуживаю из рюкзака кожаный бумажник. Беа подарила его мне в день своего отъезда в Южную Корею. Больше года назад. Стоял март, слякотный и морозный, худшее время для путешествий. Мы были в кухне, умма и аппа с ней не разговаривали, и я была расстроена. Помню, как стояла, облокотившись на гранитную поверхность кухонного островка, и как попугай талдычила, что она не прикладывает достаточно усилий. Что она добилась бы большего, если бы постаралась. Что ей не обязательно бросать Америку. Бросать нас.
В свете ярких кухонных ламп веснушчатое лицо Беа казалось землистым – в отсутствие привычного макияжа. Она поморщилась от моих нравоучений, будто я обожгла ее раскаленной сковородой, а не сказала правду в лицо. Ну, или то, что считала правдой. Затем Беа достала из кармана куртки бумажник. В середине того была выгравирована маленькая золотистая пчелка. Беа сказала, что купила его на блошином рынке. Это тебе в память обо мне, сказала она, чтобы ты меня не забыла. Стиснула мне плечо и добавила, что скоро вернется.
Мои водительские права со стуком падают на пол. Женщина за стойкой тут же опускается на четвереньки. Поднимает карточку и сверяет фотографию с моим лицом. Ослепительно улыбается. Пластиковые скобы блестят в дневном свете, что льется в окно.
– О, да вы одна из наших абитуриенток! – восклицает администратор. – Вижу, что вы записались на наш престижный научно-технологический летний курс. Просто чудесно. Родители наверняка вами очень гордятся. – Она разве что за щеки меня не щиплет, как тетушки в церкви.
– Спасибо, – говорю я.
И, сунув права обратно в бумажник, кидаю его в рюкзак. Тот приземляется с гулким стуком. Женщина за стойкой что-то вещает о летнем размещении в общежитии, расписании и ключах. Но у меня в мыслях только веснушчатое лицо сестры. Ее плечи, сникшие, когда она поволокла чемодан к двери. Оглянулась ли она перед выходом? Готова поспорить, что да. Надеюсь, что да.
Я пытаюсь сосредоточиться на тонком, щебечущем голоске женщины за стойкой. Когда она наконец заканчивает свою речь, я отхожу и долго плетусь по кампусу. Большинство студентов уехали на все лето, поэтому вокруг только подобные мне подготовишки. Девчонки, словно гигантские светлячки, сбились в кучку под
