чтобы не пропустить такое судьбоносное зрелище, как вход в мою плоть члена, как вдруг из этого члена тугой струёй брызнула сперма. Она заляпала мне сорочку, а следующие порции приземлились на голый живот и лобковые волосы.
– Лерочка… Лерочка… – бормотал Самохин.
Закончив, он встал с меня и убрал хрен в штаны. Я села на траву.
– Получил, урод?
С одной стороны я была рада, что у него ничего не получилось, но с другой, меня опять обломали.
– Я тебя очень люблю, – еле выговорил Самохин и, осознав, что только что чуть не совершил изнасилование, трусливо потопал прочь.
Я надела трусы и стряхнула траву с юбки. Снять сорочку, чтобы посмотреть степень загрязнения спины, я не решилась, я бы осталась полуголой. Нет, если бы у меня были такие же шары, как у Орловской, я бы не переживала, но оголить свои нулёвки перед случайно подошедшим поссать одноклассником – это был не вариант.
Я, как смогла, отряхнула спину, стёрла сперму с одежды, оставив на ней два больших бесцветных пятна, и вернулась на поляну. Картина пикника изменилась. Самохин валялся на траве без сознания. Агапова и Орловская стояли у берёзы: Орловская в объятьях Макса, Агапова в лапах Евтушенко. Степанова сидела на полотенце среди водки и закуски, навалившись на Мухамедьярову. Она была сильно пьяна и спала. Рядом с ней без изменения позы сидел, скрестив ноги, Городецкий. Губерман расположилась на моей ветке с тарелкой колбасы, которую еще в начале пикника утащила с общего стола Степанова. Лисовец сидел на ветке напротив и сёк её трусы. Гришин и Евсеев были разбросаны по поляне в хаотичном порядке. Судя по гомону и мату, все уже конкретно набрались. Я прошла через всю поляну к Миле Губерман.
– Митрофаниха, ты где валялась?! – вдруг услышала я за спиной пьяный возглас Орловской. Она говорила очень резко и явно плохо себя контролировала. – Ты сейчас реально похожа на свинью!
– Лерчик, у тебя вся спина зеленая, – проснулась на секунду Степанова.
– Девки, её медведь повалял, – зло проговорила Агапова.
Орловская демонстративно и громко возразила:
– Ты чё несёшь, медведь на неё не позарится, побрезгует. Если только дикая лесная свинья.
Все, кто были на поляне, засмеялись. Я поняла, что выгляжу ужасно, поэтому теперь от меня не отстанут.
– Зато на тебя целая очередь стоит, – огрызнулась я, презрительно посмотрев на соперницу.
– Конечно, стоит. Только смотри, не обоссысь от зависти, – грозно ответила она.
Я, чтобы не продолжать конфликт, промолчала.
Но это было бессмысленно. Орловская была безобразно пьяна:
– Думаешь никто не в курсе про твой хронический цистит?
У меня внутри всё сжалось. Откуда она знает?!
– У кого цистит? – заинтересовался Лисовец, разливающий водку по стаканам.
– У Митрофанихи, – громко ответила Орловская с мерзкой улыбкой.
– А чё это? – спросил Евтушенко.
– Это
