И с моей стороны тоже были, но сейчас не устраивайте бузу. Ради своих семей не устраивайте. Я договорился и нам предоставят убежище.
Женщина бегемота стояла за его спиной и напряженно сжимала в руках охотничью двустволку.
Орка прирезал Утес. Встал ему коленом на грудь и деловито, без эмоций, загнал кинжал снизу под ребра. Когда он этим же кинжалом стал отрезать узкоухому голову, Анна отвернулась.
Это не помогло. Оруженосец Фюргарта привязал трофей у своего седла, и теперь Нойманн все время натыкалась на безобразную голову глазами. Даже когда она не смотрела на нее, графиню преследовал смрадный запах. Уже не понятно, воображаемый или нет.
Они ехали на запад. Окончательную точку в выборе направления движения всей их большой оравы поставил Чернота. В сторону Капертаума (а значит и Пархима), по его словам, идти было чистое самоубийство, и даже хуже, потому что именно в той стороне лежат Запретные Курганы, – губы Утеса при упоминании этой местности превратились в жесткую складку, было очевидно, что и он не стремится туда попасть, – а единственная, знакомая, хоженая капралом дорога ведет в Крево.
– А Крево – это дикобразы, – пояснил Баррион для Анны. – Их земли – это уже почти медведи.
Баррион хотел попасть к медведям – так звали Бернов, вассалов Фюргартов. Анна знала это. По словам «нового» Чарли, там находился отец Барриона король Дерикси там было все, что осталось от войска Капертаума. Оруженосцы Барриона: Утес и Риард Хонг, – конечно, последуют за ним. Анне тоже ничего не оставалось, как ехать к медведям. Если она желала вернуться в Пархим (а она желала?) то ей следовала держаться своих спутников и дальше.
Некоторое время они двигались по бечевнику вдоль реки и во главе всего отряда ехал Чернота, а с ним – вся их компания и из русских – старпом, затем, ориентируясь на неясные приметы, капрал свернул на нечеткую тропу, уходящую в лес. Они, понятно, последовали за ним.
Дорожка была влажная, черная и мягкая, как ковер. Деревья, едва они немного отъехали от реки, придвинулись ближе; их широко расставленные ветви закрыли небо и склонились над всадниками, словно рассматривая их и прислушиваясь, о чем говорят люди. Звуки стали глухими, неясными и быстро гасли в ближайших стволах.
– Не нравиться мне этот лес, – громко сообщил Утес и пригнулся от звука собственного голоса. Вот уж никогда нельзя было поверить, что грозный воин может чего-то бояться. Да еще какого-то там леса.
– Лес, как лес, – пожала плечами Анна и снова наткнулась глазами на оскаленную голову у ноги воина.
– Если бы так, – недовольно озираясь, пожаловался Утес. Его желтые волосы намокли от тумана и свисали на плечи сосульками. То и дело наверху, на листьях деревьев, набухала очередная капля, и тяжело падала на проезжающих внизу людей. На головы, на плечи, за шиворот. Люди ежились и поднимали отвороты курток. – Это не просто лес, – гудел Утес, – это Лехордский Лес. А это, графиня, не на много лучше Запретных Курганов. Гиблое место для человека.
