». Взглянул на циферблат наручных часов и подумал, что жить ему осталось час с четвертью или около того.
Остановившись, он расстегнул «молнию» спортивной сумки, висевшей на плече, и только тут вспомним, что в спешке оставил зонт в прихожей отцовской квартиры. В сумке лежала лишь закрытая на золоток крючок деревянная коробка, обшитая синим бархатом. А в ней именной пистолет ПСМ, который несколько лет назад в честь какого-то большого праздника вручил отцу начальник Генерального штаба вооруженных сил России. Подняв воротник плаща, Максим снял очки, протер прозрачные стекла носовым платком, быстро зашагал дальше. Но тут же подумал, что спешить ему вообще-то некуда, каждый новый шаг приближает его вовсе не к дому, а к гибели, к последнему роковому выстрелу. Он топал по тротуару, не обходя лужи, и размышлял, не заметит ли отец Владимир Родионович пропажу именного пистолета в ближайшие полтора часа. Разумеется, отец человек немолодой, до пенсии остается чуть больше года, но он сохранил здравый памятливый ум и пунктуальность кадрового офицера, отдавшего армии всю жизнь. Помнит место каждой вещи, часто заглядывает в письменный стол, хотя к оружию в последние пару лет, кажется, пальцем не прикасался.
Час назад сын, заболтав отца на кухне, оставил его за пивом и тарелкой вареных креветок, а сам, придумав какой-то предлог, вышел в коридор, в прихожей, схватил сумку, на ходу выложил из неё зонт, прошел коридором к спальне, свернул в отцовский кабинет и закрыл за собой дверь. Едва Максим переступил порог, большие напольные часы, стоявшие в углу кабинета, ударили три раза. Максим вздрогнул от неожиданности. Сделал несколько шагов к двухтумбовому письменному столу на резных ножках со столешницей. Рассохшийся паркет громко заскрипел под ногами.
Добрался до стола, сел в кресло, выдвинул левый нижний ящик. Пистолет все на том же старом месте. Если отец сейчас же войдет в кабинет, спросит, в честь какого праздника сын без спросу копается в его столе, придется что-то проблеять в ответ. Максим соврет, что искал папку с вырезками из «Красной звезды», ему для дела нужны кое-какие материалы. Газетные подшивки, разумеется, можно найти и на работе, но глотать пыль в библиотеке Министерства иностранных дел просто нет времени. Ложь не слишком убедительная, но на худой конец это сойдет.
Убедившись, что пистолет на месте, Максим сунул коробку в сумку, туда же бросил упаковку патронов. Уже выходя из кабинета, он подумал, что следовало взять лишь ПСМ. Если отец откроет нижний ящик стола, увидит коробку на привычном месте, рубль за сто, не станет её открывать. А вот если коробки там окажется, батя поднимет такой шум, что чертям тошно станет. То была трезвая, но запоздалая мысль, возвращаться Максим не рискнул. Выполнив задуманное, вернулся на кухню, выпил стакан пива и внутренне успокоился. Теперь давать задний ход поздно. Поговорив с отцом о футболе и всякой прочей ерунде, поднялся и, сославшись на дела, заспешил в прихожую. «Какие ещё дела? Ты же в отпуске», – отец, не выпуская изо рта сигарету, пошел следом, остановился, привалившись плечом к стене, наблюдая за тем, как сын надевает плащ. Владимиру Родионовичу одиноко в неуютной большой квартире, запущенной, давно не знавшей ремонта, обставленной немногим лучше, чем офицерская казарма, старой дешевой мебелью.
«В отпуске дел особенно много. Ты же сам это знаешь – отпуск самое напряженное время», – Максим внимательно посмотрел на Владимира Родионовича, сильно постаревшего за последний год, худого и сутулого. И подумал, что у бати за всю прожитую жизнь, может, и двух-трех отпускных месяцев не наберется. «Тогда пока», – отец протянул руку. Максим тряхнул теплую ладонь и быстро вышел на лестничную площадку. Он боялся, что вдруг, не сдержав себя, расплачется. Повернув замок, Владимир Родионович отправился на кухню допивать пиво и дочитывать газетную статью какого-то знаменитого пенсионера под заголовком «Как я убежал от инфаркта».
Когда до дома оставалось всего ничего, полквартала, Никольский обнаружил, что серый плащ, надетый поверх темно серого в темную полосочку костюма, промок насквозь. Капли влаги стекали за воротник, капали с подбородка. В лужах плавала пузыри и радужные бензиновые разводы. Свернув в арку, Максим вошел во двор дома, дошагал до подъезда, открыл дверь.
– Здравствуйте, Максим Владимирович.
Привстав со стула, Никольского поприветствовал молодой охранник Саша, заступивший на смену полтора часа назад. Он нес вахту в застекленной будке возле лестницы. Перед дежурством охранник не купил свежую газету и теперь, скучая, вертел в руках краткий медицинский справочник, который нашел в тумбочке. Неизвестно зачем пытался выучить наизусть латинское название русского слова «задница».
– Мускулюс гладиус максимус, – шептал Саша себе под нос.
Максим, поглощенный мыслями, не услышал приветствия, забыл поздороваться, перемахнув несколько ступеней, оказался у лифтов. Охранник проводил Никольского долгим взглядом. Саша подумал, что жилец из сороковой квартиры явно не в себе, то ли пьяный, то ли что…
– Мускулюс гладиус максимус, – повторил Саша. – Одни задницы тут живут.
