агрессивной манере. Вскоре после этого А. почувствовал нечто вроде электрического удара по правой руке и сказал, что почувствовал побуждение писать автоматически. Это был первый раз, когда он почувствовал такой импульс. Почерк был неразборчивым; первые слова могли бы быть «Вы спросите?», но эти слова неясны, остальное – каракули. В то время мы приписывали попытку письма влиянию Иолы, которая пришла раньше, и не связывали с этим Джоуи.
Воскресенье 18 марта было днем разоблачения Крэддока. Примерно за двадцать минут до того, как медиум был изъят, я спросил Джоуи: «Что ты делал вчера вечером между 9.30 и 10 часами?» Он ответил: «Я был в твоей комнате, пытаясь заставить А. писать». (Ни при каких мыслимых обстоятельствах Крэддок не мог знать, в обычных условиях, о попытке А. заняться автоматическим письмом прошлой ночью.)
Разоблачение положило конец запланированному сеансу в частном доме, который был назначен на следующий четверг. Таким образом, сомнения Иолы были объяснены.
Записанные мной здесь пункты не составляют и четверти тех, что были в моих записях того времени, которые убеждают меня в том, что Крэддок обладает даром медиума. Каждый мужчина или женщина, которые сидели с этим медиумом десять раз, могли бы предоставить подобные доказательства, если бы они записывали свои переживания в течение двадцати четырех часов после каждого сеанса; но если отложить их на более поздний срок, их записи бесполезны.
Те, кто утверждает, что Крэддок – обычный вульгарный мошенник, ошибаются так же, как и влюбленные женщины, которые писали ему выражения сочувствия и доверия. Шесть ясновидящих несомненной силы, пятеро из которых – профессионалы, ранее не знакомые с ним, сидели рядом со мной на его сеансах. Все они уверяли меня, что явления, свидетелями которых они были, были подлинными, и трое описали мне формы, которые впоследствии стали известны моим немедиумическим чувствам.
Я не сидел с Крэддоком с момента его разоблачения. Он, несомненно, экстрасенс, но его проводнику Грэму нельзя доверять, и никто не знает, когда он снова может поддаться искушению «помочь» своим сеансам, принеся в комнату на себе драпировку и предметы, которым там не место. Его осудили не потому, что его нашли вне кабинета, а потому, что он отказался от теста на честность, который сиделки имели полное право потребовать. Мы все были рады, что он избежал тюремного заключения на последующем суде за мошенничество. Штраф, который был наложен магистратами в Эджвере, на некоторое время его искалечил, я надеюсь, преподав ему ценный урок, что «честность – лучшая политика».
Я перехожу к нескольким кратким описаниям проявлений, которые я видел, сидя с Хаском в 1905-6 годах. Все сеансы, на которые я буду ссылаться, проводились в наших личных комнатах в Сент-Джонс-Вуд и на Джордж-стрит, Портман-сквер. Многие из явлений были совершенно одинаковыми на одной встрече и на другой; нет смысла повторять их. Я предлагаю только записать те инциденты на сеансах, которые показались мне особенно примечательными.
7
