если на самом деле не решил, если пожалел, уже не сможет отступить: раз дернул осколок – иди до конца.
– Я в порядке, – шепотом, боясь привлечь отступившую боль, отвечает Вик.
И тянет за руку: идем.
Ему ли, хтони, не знать, как исцеляет страшная, все соки выпивающая, до дрожи продирающая смерть?
Когда из груди торчат осколки разлетевшегося зеркала, никакой калейдоскоп не нужен: смотри не по сторонам, а, скосив глаза, вниз; любуйся на изломы обглоданных веток, на куцые серые облака, плывущие во всех плоскостях, на окна многоэтажек, манящие теплом, но по большей части – беспросветно одинокие.
«Это называется телейдоскоп, – вспоминает Вик. – Когда у тебя вместо цветных стеклышек – горькая реальность».
Может, сохранить вырванные из груди осколки – как мама сохраняла молочные зубы – и калейдоскоп из них сделать? Выкрасить в кислотные цвета, расколотить едва ли не в пыль, ссыпать в бутылку со стеклами – и смотреть, как собственное прошлое ворочается, складываясь в узоры. Отвратительная идея – нынешнему дню под стать.
Интересно, осколки остаются или исчезают, как положено прошлому? Не слышал звона – а ведь бесшумно бы осколок не упал; но, впрочем, до того ли было, чтобы вслушиваться?.. Надо в следующий раз вцепиться покрепче и ни в коем случае пальцы не разжимать, даже если они истекут ненастоящей – неправильной – кровью.
Все прошлые осени были иными – обнимали, подкравшись, со спины, целовали в макушку, гладили по вискам; и пусть спина от их прикосновений покрывалась мурашками, а волосы на висках давно должны были поседеть, это хотя бы не стекло, из-за которого нервы звенят и дышать боязно. Почему же в этот раз так мучительно тяжело? Кризис, что ли, настиг – когда они там настигают?.. А, ну да, двадцать семь на носу – да только он же не музыкант и никогда им не был, если не считать попыток совладать с гитарой на третьем курсе! Или у хтоней свои кризисные графики, просто об этом ему не рассказывали?..
Все прошлые осени были иными – и вот падкий на исследования ум, встрепенувшись, видит в происходящем очередную задачку, похожую на те, над которыми ломал мозг в университете. Ну-ка, ну-ка, какова природа этих осколков, каковы их свойства, давай-ка изучим?..
Чем бы дитя ни тешилось…
А если не самому осколок дернуть, а Лию попросить – как просил маму помочь с шатающимися зубами? Ее не оглушит и не ослепит, она не выпустит, не потеряет; и когда отпустит очередная вспышка боли, можно будет вместе рассмотреть со всех сторон.
Вик уже открывает рот, но, вздрогнув, осекается. Нет, рано, не пришло еще время со следующим осколком расставаться. Ходи, дыши, оживай; все успеется.
Что ж, пусть будет так.
Весь город звучит как одна натянутая осенняя струна, даже вода в канале – и та шумит иначе, впитав
