эта одевалась в ливрейные фраки с белыми, красными и голубыми воротниками, обозначавшими разряд и степень должности, и по мере заслуг переводилась из одного цвета в другой, о чем объявлялось в ежедневном вечернем графском приказе по дому…
У помещика Юшкова в одной Москве находилось постоянно до 200 человек дворни».
В доме Гончарова, кроме множества прислуги, был оркестр музыкантов от 30–40 человек и особый охотничий оркестр роговой музыки, введенной в моду князем Потемкиным. Роговой оркестр примечателен тем, что каждый рог может издавать звук только одной тональности. Музыканты должны действовать очень выверенно и синхронно, чтобы в итоге получилось звучание наподобие органного. Француз Поль Дюкре, бывший в то время в России и оставивший нам «Записки», по этому поводу замечал: «Этот род музыки может исполняться только рабами, потому что только рабов можно приучить издавать всего один звук»[5].
Елатомский помещик Кашкаров имел дворовых более 40 человек мужчин и столько же женщин; в передней его дома сидело до 20 человек лакеев.
Тот же Дубровин передает такой разговор двух титулованных дам: «Однажды за столом великая княгиня Екатерина Павловна жаловалась графине Браницкой, что большое число прислуги и лошадей вызывает большие расходы.
– А сколько у вашего высочества дворовых людей и лошадей? – спросила Браницкая.
– Людей до ста человек, а лошадей до 80, – отвечала великая княгиня.
– Как же вам иметь меньше, когда я имею дворовых людей до 300 и лошадей столько же.
– На что вам такая толпа?
– Потому что я графиня и знатная помещица. Мне они в год не много раз понадобятся; но когда нужно – не занимать же у соседей.
Так рассуждали наши предки и, при тогдашних условиях жизни, считали себя правыми».
Нравственность дворовых порой оставляла желать лучшего, но не их была в том вина. Очень часто помещики запрещали для них браки, чем провоцировали внебрачные связи. Дворовые девушки зачастую становились жертвами сладострастия своих господ.
Труд дворовых – причем порой весьма квалифицированный – ценился недорого. Так, у помещика Колобова Рязанской губернии выходные платья его дочерей обшивались блондами – то есть шелковыми кружевами – домашнего изготовления. Крепостные мастерицы, годами не разгибая спины трудившиеся над плетением кружев, не получали за свой труд ни гроша. Они работали за еду.
Некий «сельский священник»[6] опубликовал в журнале «Русская старина» (27-й том) свои записки, где описывал таких мастериц: «В девичьей девок пятнадцать поурочно плели кружева и вышивали. Эти тоже сидели и день, и ночь до проседней с подбитыми глазами и синяками от щипков по всему телу».
У помещицы Неклюдовой в Орловской губернии были швеи, которых она заставляла
В старых книгах Поля Дюкре порой называют Де-Пассенан. Полное название его книги такое: Paul Ducret de Passenans, La Russie et l’esclavage dans leurs rapports avec la civilisation européenne, Paris, Blanchard, 1822.
За этим псевдонимом скрывался А.И. Розанов.
