style="font-size:15px;"> – Давай короче, я в церкви! Здесь нельзя говорить по телефону, – шикнула она.
– Сейчас у меня в комнате открыто окно. Я точно помню, что закрывала его. Понимаешь?
Она помолчала. Я думала – насторожилась, но она лишь тяжко вздохнула:
– Ты всё забываешь. Его тоже наверняка забыла закрыть.
– Я уверена, что нет! Мам. Я серьёзно.
– Я тоже. Ты целый день надо мной издеваешься. Нарочно, да?
Я беспокойно прошлась по комнате, открыла дверцу шкафа. Там было пусто, как и под кроватью. Это немного успокоило меня, но, с другой стороны – за такую уйму времени тот, кто пробрался в дом – гипотетически, конечно, – мог спрятаться где угодно. Мама продолжила со вкусом чихвостить меня, пока я её не перебила:
– Я вызову полицию.
– Полицию?! – встрепенулась она. – Зачем?
В трубке на фоне детские голоса старательно тянули:
Ночь тиха, ночь свята,
Озарилась высота,
Светлый Ангел летит с небес,
Пастухам он приносит весть…
– Вдруг кто-то забрался в дом?
Я критически присмотрелась к лампе у окна. Если ей как следует врезать по голове, мало не покажется. Вполне сойдёт за орудие самообороны. Мама вспыхнула на другом конце трубки:
– Ты издеваешься надо мной?!
– Я серьёзно! Мне не по себе.
Орган смолк, голоса тоже. Я с надеждой ждала, что она скажет.
– Хорошо. – У неё звенел голос. – Чёрт возьми, Лесли, почему с тобой вечно происходит какая-то ерунда? Если это просто твоя невнимательность…
Она помолчала, наверное, чтоб я прониклась её невысказанной угрозой, и наконец заявила:
– Мы сейчас переоденемся и приедем. А ты лучше позвони миссис Кук. Она наверняка у себя.
Миссис Кук была нашей соседкой. Двор у неё был немного запущен, она частенько отдыхала у себя на террасе в кресле-качалке и собирала купоны на продукты.
– Мам, – терпеливо сказала я. – Миссис Кук сто лет. И у неё сто кошек пополам с шизофренией и старческим маразмом.
– Хорошо, я позвоню сама. Запри дом и подожди нас у неё. Думаю, ты просто забыла закрыть окно и подняла панику, – проворчала она. – Я схожу за Хэлен. Она будет ужасно расстроена, что мы уедем раньше. Это ведь генеральная репетиция, последний прогон!
В трубке послышались гудки. Я прижала ладонь ко лбу: казалось, он горел.
Когда всё в моей жизни стало таким непростым? Когда отец умер? В тот момент начался отсчёт? Или гораздо раньше?
Я взяла джинсовку из шкафа, накинула её на плечи и вышла из комнаты, когда чья-то длинная тень скользнула по стене на лестнице. Кто-то поднимался сюда. Я попятилась назад, в комнату, неотрывно наблюдая за растущей тенью. Тихо прикрыв за собой дверь, сразу провернула щеколду, впрочем, понимая, что это бесполезно – мою хлипкую дверь можно выбить одним ударом. И отмерла, когда круглую ручку дёрнули несколько раз.
Незнакомец потряс её, потом пару раз стукнул кулаком в дверь. Сжав
