какой-то жуткой мелодии? Один миг и что-то чёрное проползло мимо дыры.
– Я тебя не боюсь! – проревела старушка, её же истеричный голос пропитан этим самым страхом. Но он не помешал отпереть дверь и высунуться в коридор. Ружьё наготове, она быстро осмотрелась по сторонам.
Много тёмного, много красного. Попались на глаза осколки вазы и кровавые отпечатки человеческих ног. Не быстро удалось от них оторвать взгляд.
– Почему вы кричите? – зов справа, вырвавшийся из тишины.
Старушка вздрогнула от неожиданного гласа, чуть было не выронила ружьё, вовремя подхватила и всё в том же порыве устремила дуло на нарушившего безмолвие звуков. Ещё бы немного и выстрелила наугад под влиянием встрепыхнувшегося сердца. Глаза опередили волю страха. Перед ней всего лишь мальчик. Правда, тот «незванец».
– Кто ты такой?! – провопила пожилая женщина. Она вся трясётся, не без труда выбралась из комнаты. Голова высовывается вперёд тела, убеждается, что в конце коридора один лишь ребёнок и никого больше.
– Я не причиню вам вреда. Я один из вас. Меня зовут Том. Разве не узнаёте? Зачем же вы это делаете? – его детский голос, но в нём слышится и нечто фальшивое, что-то как визг застрявшей в магнитофоне плёнки.
– Что ты тут делаешь?! Как сюда забрался?! – всё не может совладать со своим криком старушка. Ещё начала крутиться по сторонам, мальчик справа, там книжный столик, да комната с хламом, считай тупик, а вот слева оставшаяся часть дома, в том числе лестница на первый этаж, там же где-то по-прежнему бродит тварь. И ко всему этому миру ужаса приходится стоять спиной. Стоять и слушать, что принесёт шорох с первого этажа, что скажет этот страшный ребёнок.
– Вы ведь не будете стрелять? – снова обратился мальчик, опустил голову, ненадолго показавшись из тени. Пока виднелись лишь его контуры, разум шептал человеческое дитя, теперь в тусклом свете мычат пересохшие губы – бедное создание. На нём грязная рваная ночнушка, на который с трудом можно усмотреть нарисованные самолётики, серо-синий цвет померк от огромного количества налипшей грязи. В целом больше походит на наряд для огородного пугала. Ещё страшнее смотреть на босые ноги… Да они же изодраны как на тёрке, стопа порезана до кости, в рваных ранах торчат осколки покрасневших стёкол. Страшная боль только смотреть на это. Там же на шершавом полу собираются лужицы крови, чёрные подкрашенные багровым цветом. Смерть никак уже держит за изуродованные ноги. Но и без того выглядит очень жалко, пробита голова, кое-где содрана вместе с волосами кожа, местами кажется даже торчит череп, чёрные синяки под глазами, растрескавшиеся до крови губы. Бродяга и видимо сирота. Единственное, что его взгляд наглый и самоуверенный.
– Как ты пробрался в дом? – перешла на шёпот старушка, впрочем, до сих пор много нервозности и переживаний осталось в словах.
– В окно на первом этаже. Я распахнул ставни и залез, – он замолчал, шатается из стороны в сторону, и всё
