не нашла слов, здесь никто не выживет, что не говори. Любая надежда – ложь. Ему бы бежать спасаться. Юнец склонил голову набок дожидаясь от престарелой хозяйке хотя бы ещё один звук. Сигнал оказался безмолвным. Начали делать первый шаг друг от друга… Первый… как раздался треск пола из комнаты рядом! Из той самой комнаты, где больной мальчик собрался укрыться. Скрип почти не уловим в шуме бури. Ещё более тяжело расслышать измученный стон. За первое и второе ответственен кто-то третий.
– Что это?! – вскрикнула старушка, вскинула ружьё, которое вот только опустила. Сделала резкий шаг вперёд и попыталась заглянуть за полузакрытую дверь.
– Стойте, – зароптал юнец, – не злитесь. Я не один.
– Кого ты там притащил?! – и снова громогласный голос, что-то отвечает ему стуком из недр дома, впрочем, последнее неразличимо для них двоих, развернувшаяся сцена увлекает куда сильнее. Старушка сделала ещё один рывок вперёд, трясётся сама, дёргается из стороны в сторону её ружьё, вот – вот грозится выстрелить в любой момент, разогнать нервозную тишину.
– Тише, прошу вас, чудовище услышит, – умоляет юнец, под стать пожилой хозяйке то кинется к комнате, то под ноги. – Там нет ничего плохого. Я привёл свою сестру. Она боится, вы пугаете её.
Старушка замерла, позволив мальчику предъявить взору смысл его слов. Он заглянул в полуоткрытую дверь, вытянул руку навстречу темноте и спрятанному в ней. Широко раскрытые глаза взывают к тому, кто смотрит в них из комнаты.
– Покажись, – шёпот растрескавшихся губ. – Не бойся, иди ко мне. Видишь мою ладонь? Иди к руке. Старуха не навредит тебе… Это мы навредим ей…
Остальные слова неразборчивы.
И вот слышны чьи-то робкие шаги, вторящий им лёгкий скрежет половиц, напряжённый до предела слуха не пропустит ни один звук. Послышалось тяжёлое хриплое дыхание.
В распахнутую ладонь юнца легла другая, показалась из комнаты рука его не менее таинственной подруги, совсем чуть-чуть обхватила пальцы. Этот контакт бледной кожи – два белых лебедя скрестивших шеи. И девочка пришла на осмотр, медленно выбралась из-за двери. Каждое движение словно испытание для неё, она крайне трусливо по чуть-чуть перебирает грязными босыми ногами… с невероятно белой кожей и фарфоровым лицом, едва торчащим из-под обволакивающих её тело одеял, они же тянутся по её следу. Чёрные волосы застилают глаза гостьи так, что их не узреть. И как это? Неужели локоны волос, чтобы не спадали, прицеплены скобой к коже лба? Вот так взять оттянуть, а затем продырявить кожу, чтобы внутрь просунуть скрепку и зацепить волосы. Дабы потом ещё ощущать своими кровеносными сосудами, эту мерзкую щекотку. Кровавое незаживающее пятно у изысканного решения пытается разогнать сомнения во вменяемости подростков.
– Кто же вы? – сорвался тихий шёпот с губ старой хозяйки. Она спрашивает, но уже всё знает наперёд. Заметила на девочке-тени, скрытое за белой простыню красное платье, пожар этого цвета уже вспыхивал в этом доме на праздниках и днях рождения.
– Мы
