поглядывая на Риуллу, то выглядывал на балкон под крики грачей, то занимался ещё Малус знает чем.
Битый час спустя в открытую дверь наконец постучали:
– Госпожа, Герцог… Простите, что отвлекаю вас, но я принесла подкрепиться.
Принц, приложив палец к губам, молча встал с мягкого кресла. Затем осторожно, так, чтобы не разбудить спящую королеву подошёл к служанке и взял у неё поднос. Та с любопытством посмотрела на Риуллу, которая в свою очередь уже проснулась и ответила ей тёплым взглядом, сопровождающим мягкую невинную улыбку. Не в силах сдержать своё материнскую заботу, Тамара тихо спросила:
– Всё ли с ней в порядке? Может, я ещё чем-нибудь могу помочь?
– Не стоит, – так же тихо ответил Герцог. А затем благодарно кивнул, дав служанке понять, что сейчас лучше оставить их наедине.
Поклонившись сразу обоим, она молча вышла из покоев. Герцог снова уселся рядом с королевой, расположив поднос у себя на коленях и стал её кормить, будто маленькое дитя.
– А Тамара и правда уже несколько лет за тобой присматривает? – как бы невзначай начал принц.
– Угу… – пытаясь улыбнуться, с набитым ртом ответила королева. – Можно сказать, она мне стала, как мать.
– Удивительно, – по-доброму усмехнулся Герцог. – А я так долго даже не обращал на это внимания….
– Всё потому, что она делает это в твоё отсутствие. Тамара знает, как ты обо мне заботишься и никого не подпускаешь.
– Какая смелая женщина… – теперь ему захотелось разузнать всё о незаметном помощнике, который был с его любимой тогда, когда сам он не мог.
Королева улыбнулась. На этот раз не застенчиво, а уверенно – так, что эта лучезарная улыбка могла разогнать самый густой мрак в душе любого человека.
Герцог окончательно успокоился. Ведь Риулла приходила в себя и с каждым кусочком картошки, запечённой с куропаткой, набиралась сил. Когда они оба покончили с запоздалым, но сытным завтраком, история продолжилась:
– Следующий день выдался особенно напряжённым. После завтрака я спустилась вниз и застала Нигласа спорящим с археполемом. Когда он увидел, как я спускаюсь, то тут же переключился на меня и сообщил, кто был убийцей. А затем уверял, что необходимо схватить виновного. Хоть он и прекрасно знал, что все храмы официально имеют статус неприкосновенных, наверное, решил, что сейчас всё же можно нарушить это правило. Слова Гена не выходили у меня из головы, поэтому я постаралась изобразить удивление и ужас. Ниглас умолял дать ему разрешение на арест, а в случае чего и на вторжение в Великий Храм. Но я до конца не соглашалась, ссылаясь на закон. Когда ему надоели эти препирательства, он попросил меня собрать совет. У меня не нашлось ничего против…
– Это ты зря… – вслух размышлял Герцог, уже успевший раскурить молочного цвета трубку в виде панциря черепахи с её головой на месте чубука. – Этот сброд никогда ни во что не ставил ни тебя, ни меня. Зато они всегда боялись… Полагаю,
