Вольфа в конце 1945 года61.
Также и среди евреев, вернувшихся в Германию, были те, кто нашел свой новый дом в Восточном Берлине и Дрездене, а не в Гамбурге или Кёльне. Только коммунизм, были убеждены они, мог спасти их от повторения катастрофы. Так, в конце 1945 года вполне себе буржуазный профессор романистики Виктор Клемперер, который пережил нацистский период только благодаря большой удаче, будучи евреем, женатым на нееврейке, подал заявление о вступлении в КПГ, объяснив свои мотивы следующим образом: «Я считаю, что мы можем выбраться из нынешнего бедственного положения только с помощью самой решительной левой ориентации. Будучи преподавателем университета, мне приходилось видеть вблизи, как прежние реакционные настроения захватывают все больше людей. Нужно действительно попытаться устранить их снизу вверх. И я вижу только у КПГ решительную волю к этому». Исходя из этого, Клемперер вскоре возглавил «Культурбунд» и Объединение жертв преследования нацистским режимом. Его отношение, однако, оставалось двойственным. «В глубине души я ни во что не верю, и все кажется мне одинаково фальшивым, – заметил он четыре года спустя. – Нельзя не заметить жуткого сходства с нацистскими методами в общественной пропаганде, в шумихе по поводу дня рождения Сталина»62.
Подобно коммунистам, социал-демократы также рассматривали крах Веймарской республики как следствие безжалостной политики интересов крупных промышленников и военных, но в то же время и как победу правых и левых врагов демократии. Опыт Веймарской республики, а также гражданской войны в Испании и особенно сообщения о сталинском терроре в Советском Союзе сделали любую мысль о союзе с коммунистами абсурдной для большинства социал-демократов. Поэтому термин «тоталитаризм» как общее обозначение диктатур левых и правых изначально был скорее категорией левых, а затем стал применяться преимущественно для делегитимации советского коммунизма правыми.
В противоположность этому, СДПГ считала себя единственным стойким противником национал-социалистов – во всем мире – и на этом основывались ее политические и моральные амбиции на руководящее положение. Все другие силы, как внутри страны, так и за рубежом, подчеркивал Курт Шумахер, чья внешность с боевыми ранениями и заметно подорванным здоровьем сделала его практически символом страданий немецкого народа, заключили с нацистами союзы или пошли на те или иные компромиссы: западные союзники поддержали нацистскую диктатуру Мюнхенским соглашением, Советский Союз – пактом Гитлера – Сталина, в то время как «историческая доля вины лежит на немецкой буржуазии и той части рабочего движения, которая не признала классово-политическую ценность демократии»63.
Именно критика союзников вызвала одобрение позиции Шумахера за пределами его партии, поскольку он, казалось, снимал легитимность постулатов морального превосходства
Wolf, Auch wir können nicht schweigen. S. 204.
Klemperer, Tagebücher 1945–1949. Bd. 1, 23.11.1945. S. 146 f.; 16.12.1949. S. 708; ср. Steven E. Aschheim: «Genosse Klemperer» – Kommunismus, Liberalismus und Judesein in der DDR. 1945–959 // Zuckermann (Hg.), Zwischen Politik und Kultur. S. 184–209; Wolfrum, Geschichte als Waffe. S. 66–69; Ullrich, Weimar-Komplex. S. 93–108.
Шумахер 11.05.1946 // Albrecht (Hg.), Die SPD unter Kurt Schumacher. Bd. 1. S. 4; ср. Klotzbach, Weg. S. 66–77; Merseburger, Der schwierige Deutsche.
