смерть сына, тем более что мальчик был так дорог вам и Генриху.
У Алиеноры перехватило дыхание, и слезы подступили к горлу из-за того, что брат Генриха упомянул Вилла, а сам Генрих нет.
– Да, вы не можете представить, но благодарю вас за участие, – ответила она. Глубоко вздохнув, Алиенора взяла себя в руки. – Что вы скажете о Генрихе? Он ни разу даже не произнес имени Вилла.
Амлен бросил взгляд через зал. Генрих беседовал с гофмейстером Алиеноры Вареном Фицгерольдом.
– Он не говорит об этом с нами, – сказал Амлен, покачивая головой. – И мы не навязываемся с утешениями, потому что Генрих или приходит в бешенство, или, как вы видели сегодня, полностью уходит в другие заботы. Он силится не думать об этом, потому что иначе потеряет присутствие духа.
– И он винит во всем, что произошло, меня. Я это знаю.
Амлен растерянно посмотрел на Алиенору:
– Никто не скажет точно, что думает и чувствует мой брат; даже самые близкие к нему люди не могут проникнуть в его мысли. – Он коснулся руки королевы. – Что я знаю наверняка, так это то, что он рад видеть вас и детей. Будем надеяться, это благотворно на него повлияет.
– Вы очень добры, – произнесла Алиенора с усталой улыбкой.
– Я просто говорю как есть. Он скучал по вас; в вашем присутствии брат быстрее залечит раны, которые зализывал в одиночестве.
В этом Алиенора не была уверена. Помолчав, она сказала:
– Я привезла ему сына, рожденного от любовницы. Амлен, мне нужен мудрый совет.
Амлен насторожился:
– Я вырос в семье отца, а Эмму отправили в Фонтевро. Императрице не было до нас обоих дела, но она всегда была справедлива к нам, может быть, даже больше, чем к нашему отцу. И я уважаю ее за это.
– А как вы себя чувствовали среди других детей?
Он пожал плечами:
– Я презирал Генриха за то, что все привилегии доставались ему, хотя старший сын я, а когда у отца появились другие законные отпрыски, совсем ожесточился. Мне, как побочному сыну, предназначено было всегда оставаться на вторых ролях. Каждую ночь я лежал в постели и злился на судьбу, но, повзрослев, увидел преимущества своего положения. Что ж, мне никогда не стать ни королем, ни графом. Полно, да надо ли мне это в самом деле? Я играю видную роль при дворе, служу на благо семьи и получаю солидное вознаграждение. Я довольно важная фигура в раскинутой Генрихом паутине, но мне не нужно ни плести нити политики, ни беспокоиться о том, чтобы мухи попали в сеть.
Алиенора улыбнулась этому сравнению и поцеловала Амлена в щеку.
– Вы дали мне пищу для размышления, – сказала она. – Спасибо.
И все же Джеффри следует готовить к церковному поприщу.
Генрих закинул ноги на кровать и разматывал обмотки. Супруги наконец уединились. Алиенора опасалась, что муж, чтобы не оставаться с нею с глазу на глаз, устроится на ночь
