в его словах,То жарких, то холодных… зыбких,
В его веснушках и вихрах!
В его печалях и обидах,
Пацаньим гонором укрытых,
И в мыслях с темной глубиной,
И в искренности чувств шальной!
В его чуть нервных длинных пальцах,
В его царапинах, крови,
В его… безжалостной любви,
Которой мне… не настрадаться…
Пусть – младше сына моего!
Убей меня – люблю! Его…
– Жизнь… от рассвета до заката…
Меж радостей каких-то, тщет…
И днем, и ночью – темень… Так-то!
И вдруг в глаза мне яркий свет!
Он жжет и ослепляет… нежит,
Безумием грядущим тешит…
Я свято выполнила долг!
Никто – ни муж, ни сын, ни Бог —
Отныне надо мной не властен.
Для них жила, не для себя!
– И… сын? Простит?.. Поймет тебя?!
– Я выстрадала это… счастье!
На день. На час. На миг!.. И пусть!
Не лихо счастье. Не боюсь.
Сочувствием зашлась товарка
– Натаха… Ты… готовь суму…
И тут по гулкой тьмище парка
Рассыпалось: «Ау! Ау-у!..»
Окаменевшие в испуге,
Сцепили бабы нервно руки!
У каждой перекошен рот…
Дуэтом: «Стой… Стой! Кто идет!»
Шаги… шарк-шарк… все ближе… ближе
Зловещий зуммер тишины…
Стеклянный свет немой луны…
Качнулся мрак… И к лавке вышел,
Подругам чудилось, мертвец…
Мертвец шепнул: «Ну, наконец!»
И улыбнулся
– Вы! Наташа,
Я ждал на остановке Вас…
Все нет и нет! Мне стало страшно,
А вдруг… Вам холодно? Сейчас!
Дрожите вся…
Рукой – за куртку,
Стал стягивать ее
– Минутку…
Натаха подхватилась
– Нет,
Не холодно мне…
Лунный свет
На парня падал.
«Точно, рыжий…»
Товарке стало жаль себя
«И, правда, славный! Нет, не зря
У Натки покатилась крыша»
И тоже с лавки поднялась
– Ну, познакомь, Наталья, нас!
Смутился парень, взгляд нахмурил…
– Я знаю Вас… ну… ресторан!
Мы с другом часто там халтурим…
Я с Вами танцевал канкан…
– И румбу! Румбу… помню… как же…
Грехи неискупимы наши…
И, чтоб не видно было слез,
Отворотилась к свету звезд…
Раскрыла сумку
– Ты, товарка…
Найдешь фазенду? На ключи.
И… отопление включи!
Не месяц май, уже не жарко…
Ну, все! На тачку деньги есть?
Свинья не выдаст! Бог? Не съест…
Часть четвертая
Ушли… Растаяли в аллее
Натахин смех… его басок…
Поземкой меж скамей метелил
Горчащий лиственный дымок…
Товарка завернулась в плащик —
Чуть пышновата,
