Стоят безногие нищие в десантном камуфляже. В переходе на «Достоевскую» играет саксофонистка. Не Кэнди Далфер, конечно, но хорошенькая. Мундштук губами она обнимает так, что если я иду в тесных джинсах, то на всякий случай стараюсь не поднимать глаз. Сейчас под высокими потолками метались гулкие голоса. Погуляв по платформе, пассажиры все равно возвращались и рассматривали умирающего. Кое-кто сплевывал под ноги.
Через полчаса на станцию начали прибывать службы и начальство. Сперва появился врач. Он, не торопясь, шел с дальнего конца платформы. Под халатом у него виднелся растянутый серый свитер. В руках он нес чемоданчик. Рядом, тоже не торопясь, шагала медсестра. Она обеими руками прижимала к белому животу черную папку. Они подошли к тому месту, где был виден голый человек. Врач поставил чемоданчик на землю и сложил руки на груди.
Вслед за ним возникли метрополитеновские чины в синей униформе. Сологуб кинулся на них, как граф Дракула на последних незараженных СПИДом землян. «Без комментариев!» – вытянул вперед растопыренную пятерню старший из чинов. Пятерней он, наверное, хотел закрыть объектив телекамеры. Камеры не было. Чин расстроился и опустил руку.
«Я сказал – без комментариев!» – повторил он, но что был Сологубу какой-то метрополитеновский чмырь? Уже через минуту они стояли над местом, где была видна голая спина, и чин бубнил, упираясь губами в диктофон.
– Машиниста будут судить?
– Надо разобраться. Скорее всего, нет. Вряд ли это вина машиниста.
– А чья это вина?
– Если он был пьяный и упал сам… Или если его сбросили, то… А если выяснится, что пострадавшего задело зеркалом заднего обзора… Хотя скорее всего в этом случае виноват тоже пострадавший. Слишком близко встал к краю платформы. Думаю, машиниста не будут судить.
Мужчина старался говорить развернутыми, литературными фразами. Вокруг кружком стояли пассажиры.
– Вы думаете, он выживет?
– Это вопрос не ко мне. Вот стоит врач. Спросите у него.
– Я имею в виду – как часто люди выживают после таких падений? Я не думаю, что это первый случай за время вашей работы.
Мужчине хотелось сказать что-нибудь сногсшибательное. Он подумал и все-таки признался, что на «Владимирской» этот случай первый. Сологуб повернулся на каблуках и сунул диктофон в зубы врачу. Диктофон был дорогой. Из тех, что рассчитаны не на стандартную, а на совсем маленькую кассету. Он все делал правильно. Чем ближе к лицу собеседника подносишь диктофон, тем острее он ощущает себя героем красивого кино.
Врач спросил, какое издание представляет Сологуб. Тот назвал свою газету. Врач, не торопясь, заглянул в просвет и сказал, что вряд ли этот человек выживет.
– Но сейчас он жив?
– Конечно. Вы же видите: кровь продолжает течь. Налицо дыхательные движения. Нет, сейчас он, безусловно, жив.
Пассажиры, как школьники на экскурсии, вытягивали шеи и следили за пальцем врача.
Потом
