эти листки на Подоле расклеивал, потом два возле вокзала повесил, – поведал гость. – А как на Троицкой улице, тут неподалеку, стал клеить, за мной и погнались…
– И какие же именно организации ты призываешь создавать, Ваня? – спросил ветеринар.
– Вообще я больше эсерам сочувствую, – признался гость. – Но я нарочно не стал указывать, куда вступать. На мой взгляд, это не так важно. Главное, чтобы ряды борцов снова множились, как в 1905 году.
– Откуда ты можешь знать, что было в 1905? – усмехнулся Наливайченко. – Ты тогда, небось, еще пешком под стол ходил…
– И ничего я не ходил под стол! – заявил Ваня. – Мне, если хотите знать, уже 20 лет. А шесть лет назад, когда самая буря была, было 14. Я все газеты читал, на сходки ходил – и к эсерам, и к анархистам, и к трудовикам. Только у трудовиков мне не понравилось – скучные они. Соглашательскую линию держат, на сохранение буржуазного строя. А я стою за его немедленное уничтожение и построение трудовой коммуны!
– Да ты молодец, Ваня! – воскликнул хозяин.
От его скептицизма не осталось и следа; глаза горели, рот невольно растянулся в улыбку. Впервые за последние два года Петр Наливайченко видел перед собой нового борца за дело революции. И какого борца! Парень сам изготовил прокламации, приехал в Киев, сам их расклеил!
– Ну-ка, Ваня, пойдем на кухню, чаю попьем, – сказал Петр. – Да и поесть тебе, наверно, не мешает. Небось, голодный? Вижу, давно досыта не ел. Пойдем, посидим, ты мне все и расскажешь.
За чаем (который начался с галушек со сметаной, продолжился пирожками, а завершился действительно чаем) Ваня рассказал свою историю. Он был сыном приказчика и белошвейки. Отец куда-то уехал еще десять лет назад, и о нем не было ни слуху ни духу. Мать, старавшаяся заработать на себя и на сына, болела чахоткой и два года назад умерла. Ваня остался сиротой и вынужден был работать подмастерьем у дяди-портного. В школу он смог ходить всего три года…
– Да и что там за школа! – Ваня махнул рукой. – Одно чинопочитание да Закон Божий. Ничему они меня там не научили.
Однако тяга к знаниям в нем была сильная, и он продолжил обучение самостоятельно, по книгам, какие удалось достать. Большое влияние на него оказали революционеры, с которыми он познакомился на уличных сходках.
– Тогда, в пятом году, в седьмом, весело было, – рассказывал Ваня. – А потом эти рыла буржуйские опять всю власть себе забрали, борцов, какие у нас в городе были, кого посадили, а кого и казнили. Но тяга к революции у меня осталась! И тогда я решил, что надо в Киев ехать. Тут точно нужных людей найду. Не может быть, чтобы в таком городе никакая революционная организация не сохранилась!
– Тут ты прав, – кивнул Петр. – Организации какие-то есть…
Старая конспиративная привычка проверять каждого нового человека еще держалась в Петре Наливайченко, и он думал, как бы проверить нового знакомого. Но в то же время мысль его уже торопилась дальше. Он прикидывал, как можно будет использовать юношу из провинции. Вдвоем они могли бы, например,
