в рюкзаке пару кальсон из полипропилена и длинный свитер, который обычно надеваю в горах. Он старенький, зато не пропускает ветер, поэтому в нем тепло даже в сырую погоду. Я снял с Эшли куртку, пиджак, блузку, бюстгальтер и ощупал грудную клетку на предмет внутренних повреждений. Поверхностных кровоподтеков не обнаружилось. Я натянул на нее свои кальсоны и свитер; то и другое было ей сильно велико, зато в этих вещах ей было тепло и сухо. Напялил я на нее и куртку, но продевать руки в рукава не стал. Потом закутал ее в спальный мешок. Получилась мумия с торчащей в сторону левой ногой; эту ногу я приподнял и тоже укрыл.
Половину тепла наш организм теряет через голову. Я нашел свою шерстяную шапочку и нахлобучил ей на голову, закрыв уши и лоб, но не глаза: не хотел, чтобы, проснувшись, она решила, что умерла или ослепла.
Теперь, когда Эшли тепло и сухо, я вспомнил о себе: мое дыхание участилось, пульс зашкаливал, боль в груди усилилась. Я спрятал руки в карманы куртки и улегся рядом с Эшли, чтобы ее тепло распространилось и на меня. Песик тут же принялся гулять по моим ногам, покрутился в поисках собственного хвоста и наконец угнездился между нами. По его виду можно было подумать, что он поступает так не впервые. Я уставился на засыпанное снегом тело Гровера.
Когда я зажмурился, пальцы Эшли нащупали сквозь ткань куртки мою руку. Я сел и увидел, как шевелятся ее губы, но слов не разобрал. Я подвинулся к ней поближе. Ее пальцы сжали мою ладонь, губы опять зашевелились.
– Спасибо…
Глава 6
День. Продолжается снегопад, из моего рта идет пар. Тишина давит на уши. Можно подумать, кто-то нажатием кнопки выключил все звуки на свете.
У Эшли дела неважно. Наверное, все-таки не обошлось без внутренних повреждений. Ее ногу и плечо я более-менее привел в порядок, но все равно обе конечности надо будет просветить рентгеном, а на ноге потребуется операция. Но прежде надо отсюда выбраться. Когда я вправлял ей ногу, она отключилась. После этого она уснула. И разговаривала во сне.
У нее рваные раны на руках, на лице, на голове, но я не стал ее лишний раз тормошить. Надо будет, чтобы она проснулась и поговорила со мной, прежде чем я начну накладывать ей швы. Позади моего кресла обнаружилась куртка спиннингиста, а в ее кармане моток лески из хирургической мононити – в самый раз для этих целей.
Гровер, наш летчик, погиб. Не помню, говорил ли я уже об этом. Уже после того, как остановилось его сердце, он сумел опустить самолет на гору. Понятия не имею, как это у него получилось. Как он умудрился не угробить нас всех? Настоящий героизм!
А со мной что?
Переломы ребер – скорее всего, трех. Острая, пронизывающая боль при вдохе. Возможно, пробито одно легкое. С другой стороны, на такой высоте – более 11 тысяч футов – и со здоровыми легкими не так-то просто дышать.
Я все время думаю о том, что нас спасут, но не вижу ни одной причины, по которой мы могли бы ждать спасателей. Мы никому не говорили, что сядем в
