потом уставилась на мертвого Гровера. Через минуту она перевела взгляд с него на меня.
– Он?..
– Еще до падения самолета. Думаю, сердце. Не представляю, как ему удалось приземлиться.
Она с трудом провела пальцами по своему лицу, по голове. Выражение ее лица изменилось. Я медленно опустил ее руку.
– Мне придется наложить вам швы.
– Какое сегодня число? – хрипло спросила она.
Я кратко познакомил ее с ситуацией. Когда я замолчал, она не сказала ни слова.
Я достал из кармана куртки Гровера леску из хирургической мононити, вытащил крючок. Его необходимо было выпрямить, а для этого требовался инструмент.
Универсальный инструмент у Гровера на ремне!
Я порылся в снегу и нащупал на поясе у Гровера кожаный чехол с инструментами. Когда я щелкнул застежкой, одеревеневшее тело не шелохнулось. Нужно было его похоронить, но были дела и поважнее: наложить Эшли швы и найти еду. Гроверу придется подождать.
Я выпрямил крючок, продел нить в ушко и попытался сплющить ушко плоскогубцами. Оглянувшись на Эшли, я увидел на ее щеках слезы.
– Его жена наверняка волнуется… – пробормотала она.
Мы еще не обсуждали наше отчаянное положение. Медицина и скалолазание научили меня, что дурные обстоятельства нельзя сваливать в кучу, надо разбираться с каждым по отдельности. Сейчас нужно было заняться лицом и головой Эшли.
С помошью инструментов Гровера я вырыл в снегу еще одну лежанку, ниже той, на которой помещалась сейчас Эшли. Обычно после операции я навещаю пациента в палате и осматриваю его. Часто я ставлю рядом с койкой табурет из нержавейки на колесиках, чтобы, сидя на нем, оказаться ниже пациента; он может смотреть на меня сверху вниз или прямо. Замечали, как трудно бывает прооперированному смотреть вверх? Вот и я замечал. Врачебный такт – вторая натура. Новая снежная лежанка должна была сыграть такую же роль.
Поднялся ветер, еловая ветка царапала плексиглас. Мне удалось наконец вытянуть из рюкзака мой спальный мешок и расстелить его на снегу. Раньше у нас был один мешок на двоих, теперь у каждого появился свой.
Я поднес к губам Эшли кружку, чтобы она попила, вытер слезы с ее лица.
– Почему вы плачете?
Она посмотрела на Гровера.
– Из-за него.
– А еще?
– Мое сердце…
– Физически или эмоционально?
Она откинула голову.
– Знали бы вы, как давно я хотела выйти замуж! Предвкушала свою свадьбу, строила планы. Чуть ли не… чуть ли не всю свою жизнь.
– А еще где у вас болит?
– Всюду.
– Мне придется еще раз причинить вам боль. Надо наложить вам несколько швов.
Она кивнула.
Меня тревожили три места. Наложить два шва у нее на голове можно было сравнительно безболезненно.
