смысле слова, – добавила она, поскольку шла война во Вьетнаме, открывшая миру иной, опасный смысл этого слова. – Если Джейн серьезно относится к занятиям музыкой, то ей следовало бы переехать в какое-нибудь серьезное место, в большой город. Это же чудовищное растрачивание себя для выпускницы консерватории – пиликать на струнах для сборища старых глухих куриц в полуразвалившейся церкви.
– Ей здесь спокойно, – объяснила Сьюки тоном, предполагавшим, что им-то – отнюдь нет.
– Она даже никогда не моется. Ты обратила внимание, какой дух от нее исходит? – спросила Александра, имея в виду не Джейн, а Грету Нефф, однако Сьюки не составило ни малейшего труда уловить ассоциацию – их сердца бились на одной волне.
– А эти старушечьи очки! Она в них похожа на Джона Леннона, – подхватила Сьюки и, поджав губы, изобразила печально-торжественную мину, став действительно похожей на Джона Леннона. – «Я тумаю, сто тиапер мы можем выаиппить сфои – sprechen Sie wass?[10] – напиат-тки». – Грета Нефф произносила вместо гласных какие-то немыслимые, совершенно не американские дифтонги, будто катала по нёбу каждую гласную.
Продолжая хихикать, подруги понесли свои стаканы в «пещеру» – маленькую комнатушку со вспученными и выцветшими обоями, разрисованными корзинами фруктов и винограда, с облупившимся оштукатуренным потолком, имевшим странный угол наклона, поскольку комната наполовину уходила под лестницу, ведущую на второй этаж – в нечто вроде мезонина. Единственное окно, расположенное слишком высоко, чтобы женщина могла выглянуть в него, не встав на табурет, было застеклено ромбовидными панелями толстого, пузырчатого и деформированного стекла, какое бывает в донышках бутылок.
– Капустный запах, – продолжала развивать свою мысль Александра, ставя на подлокотник высокий серебристый стакан и опускаясь на двухместный диванчик, застеленный шерстяным покрывалом, расшитым обтрепавшимися вычурными завитками и стилизованными виноградными лозами, из которых во все стороны торчали нитки. – Он исходит даже от его одежды, – продолжала Александра, отметив про себя, что данное замечание отдаленно перекликается с рассказом о Монти и цукини и этой интимной деталью она явно намекает Сьюки на то, что спала с Неффом.
Зачем? Здесь нечем хвастать. Нет, все же есть чем. Как он потел! Кстати, Александра спала и с Монти и никогда не чувствовала запаха цукини. Один из восхитительных моментов адюльтера с чужими мужьями заключается в том, что позволяет взглянуть на жен под иным углом зрения: мужья видят их так, как не видит никто другой. Нефф, например, представлял несчастную омерзительную Грету как по-своему изящную, всю в лентах Хайди, прелестный эдельвейс, сорванный им на романтически опасной высоте (они познакомились во Франкфурте, в пивной, когда он жил в Западной Германии, вместо того чтобы воевать в Корее), а Монти…
Александра покосилась на Сьюки, пытаясь припомнить, что говорил о ней Монти.
Что вы сказали?
