но ни в одной не воплотились черты, которые были необходимы для осуществления его замысла.
Тогда он призвал во дворец кардинала Феррарского, где остановился, всех известных натурщиц, бравших по экю за сеанс, но ни одна не оправдала его надежд.
Бенвенуто уже совсем отчаялся, но как-то вечером, когда он возвращался домой, отужинав с тремя земляками, с которыми встретился в Париже, – сенатором Пьетро Строцци, с его зятем графом д'Ангийаром и Галеотто Пико, племянником знаменитого Жана Пик Мирондоля, – и шагал в одиночестве по улицам Пти-Шан, он вдруг увидел красивую, грациозную девушку. Бенвенуто радостно встрепенулся: он еще не встречал женщины, которая так живо воплощала бы его мечту о «Нимфе Фонтенбло». И вот он пошел следом за ней. Она поднялась по Крапивному холму, миновала церковь Святого Оноре и завернула на улицу Пеликан. Тут она обернулась, чтобы взглянуть, не идет ли за ней следом незнакомец, и, увидя Бенвенуто в нескольких шагах от себя, быстрым движением распахнула дверь и скрылась, прикрыв ее. Бенвенуто подошел к двери и тоже распахнул ее. Он сделал это вовремя – еще успел заметить на повороте лестницы, освещенной коптящей плошкой, оборку платья незнакомки, за которой шел следом.
Он поднялся на второй этаж; дверь в комнату была полуотворена, и он увидел девушку.
Не объясняя причины своего прихода, даже не промолвив ни слова, Бенвенуто прежде всего пожелал удостовериться, гармонируют ли линии ее тела с чертами лица, и два-три раза обошел вокруг удивленной девушки, невольно подчинявшейся ему, будто обходил вокруг античного изваяния, и даже заставил ее поднять руки – такую позу он хотел придать «Нимфе Фонтенбло».
В девушке, стоявшей перед Бенвенуто, было мало от Цереры, еще меньше от Дианы, зато очень много от Эригоны. Скульптор понимал, что невозможно сочетать все эти три образа, и решил остановиться на образе вакханки.
А для создания вакханки девушка действительно была находкой: горящие глаза, коралловые губы, жемчужные зубки, точеная шея, покатые плечи, тонкая талия; изящные лодыжки и запястья, удлиненные пальцы придавали ее внешности нечто аристократическое, и это окончательно убедило ваятеля.
– Как вас зовут, мадемуазель? – наконец спросил Бенвенуто, выговаривая слова с иностранным акцентом и приводя девушку в полное изумление.
– Катериной, ваша честь, – ответила она.
– Хорошо! Мадемуазель Катерина, – продолжал Бенвенуто, – вот вам золотой экю за труды. А завтра приходите ко мне на улицу Святого Мартена, во дворец кардинала Феррарского, и за такие же труды вы получите столько же.
Девушка колебалась – она вообразила, что чужеземец решил подшутить над ней. Но золотой экю, поблескивая, доказывал, что он говорит серьезно, и после недолгого размышления она спросила:
– В котором часу?
– В десять часов утра. Вы уже встаете в это время?
– Разумеется.
– Итак, я на вас рассчитываю.
– Что ж, приду.
Бенвенуто
