и свою дееспособность. Эта организация сохранилась и во времена реакции, несмотря на отпадение ликвидаторов и тьмы обывателей. Эта организация, сохраняя свой коренной тип, умела приспособлять свою форму к изменившимся условиям, умела видоизменять эту форму соответственно требованиям момента, знаменующего «еще шаг по пути превращения в буржуазную монархию»{18}.
Объективное доказательство этого приспособления старой организации мы видим – если взять одно из простейших, очевиднейших, наиболее доступных либеральному пониманию доказательств – в результате выборов в IV Думу. За старой организацией оказалось, как уже указано, 2/3 депутатов рабочей курии и в том числе вся целиком шестерка главных промышленных губерний. В этих губерниях около миллиона фабрично-заводских рабочих. Все живое, все сознательное, все влиятельное из этой подлинной массы, пролетарской массы, участвовало в выборах, изменяя при этом форму своей старой организации, видоизменяя условия ее деятельности, но сохраняя ее направление, ее идейно-политические основы и содержание деятельности.
Наша позиция ясна. И она определилась бесповоротно с 1908 года. У ликвидаторов же – и в этом их беда – нет никакой позиции, пока у них нет новой организации. У них есть только воздыхания о дурном прошлом и мечтания о хорошем будущем.
III
«…Организация необходима для партии», – пишет В. Засулич. Она недовольна уже стокгольмским (1906 г.) решением{19}, когда меньшевики преобладали и вынуждены были принять знаменитый первый параграф устава.
Если это верно (а это безусловно верно), тогда В. Засулич неправа, и ей придется отрекаться от меньшевистского стокгольмского решения. Организация не только «необходима для партии» – это признает всякий либерал и всякий буржуа, желающий «использовать» рабочую партию для антирабочей политики. Партия есть сумма связанных воедино организаций. Партия есть организация рабочего класса, расчлененная на целую сеть всяческих местных и специальных, центральных и общих организаций.
Тут опять-таки ликвидаторы оказываются без всякой позиции. В 1903 году они проводили такое понятие членства партии, что не только входящие в организации, но и работающие (вне организаций) под их контролем оказывались членами партии. В. Засулич вспоминает этот эпизод, считая его, очевидно, важным. Она пишет:
«…еще на втором съезде, 10 лет тому назад, меньшевики почувствовали невозможность упрятать в подпольную организацию всю партию…»
Если в 1903 году меньшевики почувствовали отвращение к подполью, почему же в 1906 году, в эпоху неизмеримо более «открытой» партии, они сами, имея преобладание на съезде, отменили принятое ими в 1903 году меньшевистское постановление и провели большевистское? В. Засулич пишет историю партии так, что на каждом шагу встречаешь поразительное, невероятное искажение фактов!
Это – бесспорный факт, что
В. И. Ленин, характеризуя эволюцию царизма в период столыпинской реакции, цитирует резолюцию Пятой (Общероссийской) конференции РСДРП 1908 года «О современном моменте и задачах партии». См. «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», часть I, 1954, стр. 195.
На Четвертом (Объединительном) съезде РСДРП, состоявшемся 10–25 апреля 1906 года в Стокгольме, мартовская формулировка первого параграфа устава партии, принятого вторым съездом РСДРП, была отменена и принята ленинская формулировка, согласно которой членом партии «признается всякий, принимающий партийную программу, поддерживающий партию материальными средствами и входящий в какую-либо партийную организацию» (см. «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», ч. I, 1954, стр. 135).
