стыд… А этот за пять лет хоть бы раз зашел, узнал, как, мол, живете. У Сережи на свадьбу приличного костюма не было, у чужих людей деньги занимала, у хахаля твоего совести вовсе нет, знал, что бедствуем. Уж если тебя в тюрьму упек за свои-то грехи, так хоть семье бы помог материально.
– Ты языком-то дотреплешься, – ядовито сказала я. – Он тебе поможет, оторвет башку и тебе, и Сережке твоему, и не станет у вас никаких материальных проблем.
Палыч тихо фыркнул, пряча глаза, а Нинка пошла пятнами.
– Я правду говорю, – минут через пять придя в себя, подала она голос.
– А за правду всегда страдают, – добавил Палыч, а я, чтобы разрядить обстановку, налила еще водки. Нинка пьянеет быстро; изрядно захмелев, она принялась причитать, но тут, на счастье, взгляд ее упал на часы, и сестрица заторопилась домой. Я вызвала ей такси, и мы с Палычем проводили ее до машины.
– Зря ты приехала, – сказала она на прощание. – Может, думаешь, я из-за барахла? Из-за барахла, конечно, тоже. Уж такую меня бог создал, никуда не денешься, но тебе здесь жизни не будет…
– Не беспокойся, – целуя ее, попросила я. – Со мной порядок. Устроюсь на работу, буду вам с Сережкой помогать.
– Добрая ты девка, всегда такой была, – заревела Нинка. – Отчего тебе в жизни не везет?..
Дослушивать я не стала, захлопнула дверь и помахала на прощание рукой.
– Оттого не везет, – забубнил Палыч, – что каждый норовит на хребтину влезть.
– Ты хоть не зуди, – подхватив его под руку, попросила я.
– А я что, я как скажешь… Хочешь споем?
– Давай.
Мы направились к подъезду, затянув негромко «Раскинулось море широко»…
– Дед твой, царство ему небесное, очень эту песню уважал, – поднимаясь по леснице, заметил сосед. – Бывало, как выпьет…
– Похоронили по-людски?
– А то как же. Дед твой Нинку хорошо знал, оттого кончину свою препоручил соседке, Варваре Васильевне. И деньги оставил, трюмо продал, то, что в углу стояло… А остальное все Нинка. Я ей говорил, мол, вернется Виталька, за душой у девки ни гроша…
– Бог с ней, с Нинкой… На кладбище завтра съезжу. Поедешь со мной?
– Конечно. Возьмем бутылочку, помянем моего дорогого усопшего друга Игната Мартыновича… Вот уж кто выпить любил, но и дело знал. Знал дело, скажу я тебе.
Палыч вошел в квартиру, запер дверь на засов, посмотрел на меня заговорщицки и, взяв за руку, повел в кухню.
– Нинка-то твоя жаднющая, да, слава богу, без царя в голове, а Игнат Мартыныч мужик обстоятельный, любимую внучку без копейки не оставил. Бери табуретку, полезай наверх.
– Куда? – удивилась я.
– В темнушке, на верхней полке, за ящиком тайник. Полезай, да пошарь там, ручку нащупаешь. Со старых времен тайник, не знаешь, так ни в жизнь не найдешь.
Я влезла на табурет, принялась впотьмах шарить рукой и в самом деле обнаружила в стене металлическую скобу, потянула ее и сунула руку в тайник.
– Ну
