ты глупый, мальчик! Своими, вот такими выходками и песнями ты привлёк всю деревню, этот старый орган слышно на той стороне Юрдена, скоро здесь будет все жители Еружалема, и они увидят, кто ты есть на самом деле! – кашляя, изрёк из себя Иштен.
Парень улыбнулся:
– Старик, старик. А ты не думал, что я сам хочу, что бы они сюда пришли? Ты вот для чего этот орган использовал? Для того, что бы созывать людей на проповедь, вот и я тоже хочу созвать их на проповедь? Только, в этот раз здесь будут слушать меня, здесь будет моя речь, а не твоя скучная нудятина, о Боге и праведности!
Изуш приблизился вплотную к священнику. Иштен от неоправданного страха пред этим, тощим пареньком, вдавился в стену. Он не верил своим глазам и ушам, и впервые, за семьдесят три года Иштен захотел умереть от бессилия.
– Боишься меня? Правильно делаешь. Я вижу тебе от болезни тяжело стоять, извини, но все скамейки понадобились для дела. Впрочем, для тебя у меня есть место, – сказав это, Изуш схватил священника за горло одной рукой и приподнял над полом. Мария при этом перестала играть и смотрела, на эту сцену, весело хохоча. Парень, таща Иштена к кресту, обратился к Марии:
– Ты, что моя дорогая перестала петь и играть? Твоему Изушу нравится, когда его маленькая девочка поёт и играет. Продолжай, я прошу тебя.
Мария надула губки, как обиженная маленькая девочка, затем взяла свою грудь в руки и потрясла её.
– Что ты хочешь, дорогая? – поинтересовался у девушки Изуш.
– Мария, хочет Изуша. Мария хочет, что бы хозяин ласкал Марию, – произнесла Мария.
– Что же он сделал с ней? – думал священник.
Изуш притащив священника к кресту, всё так же держа одной рукой его за горло, прислонил к сооружению, а второй рукой со всей силы воткнул гвоздь в левую ногу пастора. Сила была такой, что железяка насквозь пробила ногу и деревянный крест. Священник закричал так, как никогда не кричал в своей жизни. Это был крик ужаса, страха и боли. Это был вопль смирения.
– Мария, продолжай петь и играть, я не хочу слушать ор этого болвана. Потом мы с тобой позабавимся, – скомандовал девушке Изуш, при этом вгоняя следующий гвоздь, уже в руку Иштена. Тьма поглотила пастора. Он слышал знакомые голоса, все те речи, что сопровождали его жизнь. Обрывками они возникали перед ними, и теми же мимолётными оборванцами. Такие важные слова! Нет! Всё пустота. А вот, кстати, и она! Вот он настоящий ад! Иштен был в пустоте. Ничего, вокруг ничего! На третьем гвозде священник умер, Господь избавил Иштена от мучения. Или нет, не было никакого такого Господа. Как? Почему?
Труп священника висел на кресте в той же позе, что и висел Иисус на распятие, сам Изуш об этом позаботился.
«Плещутся рыбки в речушке…»
Изуш медленным шагом подошёл и зажёг костёр.
«Целует ребёнка мать…»
Парень
