слова. Удивление священника возросло. Он спросил:
– Почему не придут? За десять лет моей службы здесь такого никогда ещё не было. Что случилось?
Люди затихли, никто не мог смотреть на священника. Мария за органом закрыла глаза, сдерживая слёзы. Сердце чувствовало, а старуха-ночь шепнула. Все боялись произносить ответ на вопрос пастора. Иштен обводил прихожан своим взглядом, намереваясь вцепиться глазами в кого-то из них, и пытать своим лучезарным взглядом, перед которым никто не мог устоять. Тишина постепенно делалась невыносимой, и священник снова повторил свой вопрос. На этот раз всё тот же мужчина, который расположился на самой дальней скамейке, не выдержав тишины, сказал:
– Это всё из-за той ситуации… ну, которая у вас произошла с сыном Марьтиров, Изушем.
После этих слов, у Иштена всплыла та злополучная сцена с избиением мальчика. Единовременно ему стало стыдно и дурно, в глазах всё потемнело. Тёмные образы возникли перед глазами. Прошлое сдавило. Друг насилует девушку при негласном одобрении Иштен. Кресты на мантии… просто знак, просто знак. Силы снова покидали Иштена, он лишь сумел произнести:
– Спасибо… что вы все пришли. Мне сегодня что-то плохо, проповеди не будет, простите меня. Простите меня… за всё. Мария, будь добра, проводи меня до покоев, пожалуйста.
Информация о сорванной проповеди из-за напоминания об инциденте с Изушем, быстро разошлась по всему Еружалему. Злые языки говорили о том, что старик притворялся. Иные наоборот видели в реакции Иштена раскаяние. Но, почти все жители деревни сходились во мнении, что их нынешний священник уже не может нести службу по состоянию здоровья.
– Ему просто стыдно было смотреть в глаза честным людям, особенно когда я ему напомнил об этом! – говорил Михаэль из семьи Апоштале.
– Не доброе всё это… дурное знамение, я говорю вам! – пророчил старец, почти ровесник Иштена, по имени Иван из четы Теологушей. Этим днём Еружалем ещё долго не мог уснуть, обсуждая события, которые произошли в божьем храме.
Шло время, а Иштену с каждым днём становилось только хуже. Священник слабел, и уже не мог диктовать Марии свои мысли для трактата. Он лишь изредка приходил в сознание и шептал в полубреду: «Вот он ад, он рядом. Слишком порочный… слишком слаб. Он найдёт путь! Лишь бы не услышать его песнь!» Мария, глядя на мучения наставника, ходила сама не своя, и, как помешанная, дежурила у кровати Иштена, забыв о своих иных обязанностях. Церковь медленно, но верно превращалась в заброшенное место. Казалось, насколько увядал Иштен, настолько и разрушалась божья обитель. Храм, и сам священник ежедневно переносили тяжкие муки, которые не оставляли право и возможность на жизнь. Лишь только ночью, когда Иштен погружался в тревожный сон, а стены церкви окутывала ночная тьма, скрывая запустение, судьба дарила им, обоим передышку, тем самым настраивая на новые страдания с началом дня. Орган в мотив общего уныния
