крайней мере знаем, что он неплохой наездник, – снова усмехнулся Сигге. – Он удержался в седле и сошел наземь невредимым. А вот удержишься ли ты, Ольта, я как-то не уверен.
– Этот парень вам не по зубам! – крикнул Свенгельд. – Что, Ольтур? Я видел, что ты с первого дня хочешь вызвать его на ссору, но он слишком горд, чтобы замечать таких, как ты! Он – сын конунга и брат конунга, а ты кто? Никто не помнит, в каком дупле тебя нашли.
– Я – твой слуга, воевода, – буркнул Ольтур, глянув на него исподлобья.
Он-то помнил своего отца и не сомневался, Свенгельд тоже все отлично помнит, но не хотел лишний раз говорить об этом при всех.
– Ты – мой слуга… пока еще. Не знаю, надолго ли. Ты, кажется, хотел меня очень сильно обидеть. Ведь если бы Хакон шлепнулся в грязь посреди двора, может, он и не умер, но уж точно бы здорово расшибся, и тогда над ним смеялись бы от Днепра до Моравы. Едва ли он надолго бы здесь задержался после этого, да? Вот чего ты хотел?
Ольтур мельком глянул на него и вновь потупился, но по лицу было видно: это обвинение он готов признать. Все же не попытка убийства, к тому же – родного брата киевского князя.
– А как был бы опозорен наш конь! – простонал Радисло. – Это же такое прекрасное животное, кроткое, как ягненок, отважное, как волк, и умное, как человек! Ты, Свенгельд, не пожалел бы, если б его купил!
– Я, может, еще и куплю его, – утешил торговцев Свенгельд. – Я и правда знаю вас десять лет, и ни разу вы еще не пытались мне всучить дряни. А вот хорошее ли приобретение я сделал, когда взял в дружину вот этих двух стручков, – он окинул небрежным взглядом Ольтура и Кислого, – я что-то стал сомневаться!
– Напрасно ты стал бы в нас сомневаться! – пылко воскликнул Ольтур, подняв наконец глаза на своего вождя. – Я предан тебе не меньше родного сына! И Кислый тоже! И все наши ребята!
Младшие отроки согласно зашумели. Ольтур считался их вожаком, и обвинение ему все принимали на свой счет.
Старшие, те, что в основном жили своими дворами, молчали. На молодых они смотрели кто насмешливо, кто удивленно, кто гневно.
– И чем же он вам не угодил? – спросил Эльдьярн. – Этот Пламенный Хакон? Уж не вообразил ли кто здесь себя его соперником?
– Он и вообразил! – Соколина негодующе ткнула в Ольтура пальцем. – Вон, по лицу видно!
Ольтур стиснул зубы. Рослый, с пышной гривой светлых волос, он был весьма хорош собой, горд, разговорчив, упрям и напорист. С Соколиной он был дружен, но любой намек на то, что они могут быть не просто товарищами, она встречала в копья. Однако сейчас он не ожидал, что она так решительно встанет на сторону его соперника, и ожег девушку негодующим взглядом.
– Его прислали из Киева, потому что там думают, будто наш воевода уже стар! – выступил вперед еще один из молодых, Бьольв. Он был слишком разумен для подобных затей, но хорошо понимал, о чем думали его товарищи. – А они там, в Киеве, очень сильно ошибаются! Этому рыжему повезло, что он усидел в седле и не грохнулся своей гордой мордой в грязь, но пусть не
