причинам. Да и медицина тогда была похуже, болезни всякие косили людей… Так что не спорь, Степан, пе-ре-ги-бы!
– Чудовищное лицемерие! – взмахнул руками Поцелуев. – Да в России семьи нет, в которой нет расстрелянных или репрессированных, а вы утверждаете, что де, были перегибы!
– Да! А ты думаешь, сейчас меньше врагов Родины и всяких недовольных? Больше, потому что безответственность развели, вседозволенность. И назвали это демократией. Да придурки вы наивные, вас на бабло заморское развели по мелочи, а вы решили, что приобщились к общечеловеческим ценностям! Тьфу на вас, уродов! – заорал Таранов.
Круглое лицо побагровело, на лбу выступили капельки пота.
– Вот и статейки вредительские пишут разные негодяи! Безнаказанность! Дерьмократы проклятые!
– Верно, Петя. Так их, муд… в! – поддержал Давило. – А ты что молчишь, Ваня божий человек?
Благой перекрестился, со вздохом ответил:
– Русские убивали русских… Вот что важно, а не то, за что именно убивали. Спорить можно и нужно, а вот глотки грызть не следует.
В пылу спора старики даже не заметил, как в палату вошел Стас. Он некоторое время вслушивался в перепалку, потом решительно хлопнул дверью. От неожиданного стука спорщики на мгновение затихают. Стас берет инициативу в свои руки:
– Доброе утро, уважаемые… что за девушка сегодня с директором приехала к нам?
– Здравствуйте, Стас. Вы о расписной кукле в белом полупердоне? Это дочка Валерьянки. Сия девица весьма вольных взглядов, можете попытать счастья, – усмехнулся Таранов, откладывая газету со злосчастной статьей.
– Благодарю. Будет свободное время, подумаю, – улыбнулся Стас. – А что в интернате ей понадобилось?
– Она студентка факультета социологии. Вроде как на практике у нас. На днях комиссия из области явится наше житье-бытье проверять, ну вот папочка и велел прийти. Что б, значит, видели все – работает! – сообщил Давило.
– Откуда ты все знаешь, Семен? – поинтересовался Поцелуев. Он еще не остыл от спора, на лице страдальческое выражение, скулы покрыты красными пятнами, голос вздрагивает. – Подслушиваешь?
– С персоналом разговариваю, потому и знаю, – спокойно парировал Давило. – А еще анализу… тьфу! … анализирую обстановку. Мясо на обед давали? Постельное белье меняли? Значит, проверять скоро будут.
– А раньше что? – удивился Стас. – Не кормили, что ли?
– Нет, кушать давали… дробь один на воде и отвар кислой капусты. Щи называется, – ответил Таранов, нервно комкая газету.
– Что такое дробь один?
– Перловка пополам с мышиным говном.
Комиссия нагрянула после обеда. Со двора заранее испарился неприлично белый и умытый лексус директора, мобилизованные санитарки дочиста вымели двор. Даже вечно пьяный кочегар был вроде трезв и выбрит.
