доски под линолеумом скрипнули – Давило отвернулся к стене и тише добавил: – Отмыл бы ты краску водой, как же!
Стас вопросительно глянул на остальных, но старики, словно по команде, смотрят в потолок и как будто ничего не слышат.
После уборки Стас помогал разносить обед для тех, кто не мог самостоятельно спуститься в столовую. Затем снова уборка, на этот раз в коридоре женского отделения. К вечеру Стас едва передвигал ноги. Кое-как переоделся и поплелся на остановку. С низкого неба моросит мелкий дождь, холод норовит забраться за шиворот, мутные сумерки превращаются в сырой мрак. Зажженная сигарета горчит, дым дерет глотку, словно отравляющее вещество раздражающего действия. Не докурив и до половины, Стас швыряет окурок на мокрый асфальт. Багровый огонек описывает полукруг и скоропостижно умирает в луже.
Глава 2
На следующее утро Кукса (так для удобства Стас сократил кличку Клыковой) огорошила его заявлением, что отныне альтернативный служащий будет исполнять обязанности ночного сторожа, так как санитарок не хватает и вообще они женщины со слабым здоровьем. В ответ на робкое возражение Стаса – мол, если не здоровы, то почему здесь работают? – цедит сквозь зубы:
– Вы служащий? Вот и служите.
Глаза сузились, веснушчатое лицо покрылось розовыми пятнами, ноздри тонкого носа раздулись и опали, взгляд остекленел. Стас вздохнул, но спорить не стал. Он ведь и вправду служащий.
За окном промозглая тьма. Обессилевший дождь барабанит по стеклу, ветер лениво трясет ветви, сбрасывая на сырую землю последние листья. В интернате тепло, оконные рамы заклеены тщательно, по-стариковски. Вечно пьяненький кочегар дело свое знает хорошо, батареи излучают уютное тепло. Стас сидит на жестком деревянном стуле в небольшой каморке на первом этаже. Здесь располагается древний конторский стол и деревянная раскладушка времен Крымской войны. На столе телефон и амбарная книга для записей. Телевизора и радиоприемника нет, Кукса строго настрого запретила отвлекаться от «контроля за пациентами». Что это такое, Стас так и не понял. Две трети обитателей интерната с трудом добираются до туалета, хотя они есть на каждом этаже. Остальные – в основном мужчины – только делают вид, что могут чего-то там… Стариков надо не контролировать, а следить, словно за малыми детьми, чтобы сами себе не навредили. Время просмотра телепередач давно закончилось. Те, кто хотел, посмотрели информационную программу, потом очередную порцию драматического сериала «про любоффь». После этого запрограммированный телевизор вырубился. Стас терпеть не мог страдательных мелодрам и не интересовался политикой. Раздается стук. Стас откладывает газету. Стул радостно скрипит, освобождаясь от тяжести человека, Стас вкусно так, с подвыванием, потягивается. Руки упираются в крашеные доски, дверь равнодушно распахивается. Тусклая лампочка дежурного освещения смутно горит в дальнем конце коридора. Мгла затемнила углы, пол словно покрыт черной смолой, в неподвижном воздухе истаивают запахи кухни, от туалета крадется
