узнаю, что кто-нибудь из вас её обидел, берегитесь! Вольфи, это, в первую очередь, тебя касается.
– Ой, да бога ради, Конрад…
Майдель возвёл глаза к небу.
– За кого ты нас принимаешь? Не первый день знакомы.
И щелчком сбил с плеча соринку.
Хорст хихикнул.
– А Вольфи всё прихорашивается.
Если бы Майдель мог заморозить приятеля взглядом, тот мгновенно превратился бы в ледяную статую. Ничего подобного, конечно, не произошло, но Рейнштайн попятился от уничтожающе глядевшего на него Вольфа.
– Если не можешь сказать ничего умного, лучше помолчи! Иди, Кон, мы позаботимся о Гизеле.
Конрад кинул на него взгляд, в котором читалось сомнение, поцеловал девочку в щёку и субвертировал.
– Вот это силища! – ахнул Хорст. – Нам и на сотню метров себя не перебросить, а он, наверное, уже дома.
– Говори за себя, – задумчиво хмыкнул Вольф, глядя на место, где только что стоял Виттельсбах.
Обратившись к девушке, он поинтересовался:
– Как ты считаешь, какую сторону выберет твой друг?
Та заколебалась.
– Мне кажется, Кон станет светлым, – неуверенно сказала она.
Хорст снова захихикал.
– С его-то семьёй? С его-то внешностью? Да у него на лбу написано «колдун», а не «волшебник».
Гизела рассердилась на насмешника.
– При чём тут внешность?! Можно подумать, ты не знаешь, что выбор зависит от того, что за душой. Кон за всю жизнь мухи не обидел, а уж убить человека или мага не сможет никогда.
– Да? Посмотрим…
Майдель, что-то напряжённо обдумывал, и эти слова вырвались у него случайно. Под удивлёнными взглядами друзей он, пытаясь замять неловкость, махнул рукой и весело произнёс:
– Ну, вот что, колдуны и волшебники, я предлагаю пойти купаться. Кто «за»?
И поднял руку вслед за остальными. Троица снялась с места и исчезла в росшем у воды кустарнике.
Конрад, конечно, не слышал разговора приятелей. Переместившись, он оказался близ замка Гейдельберг; магической силы мальчика оказалось недостаточно, чтобы попасть непосредственно в точку назначения. Но ему не повезло не только в этом. Выскользнув из пыльного вихря и прочихавшись, он нос к носу столкнулся с замершим от восторга младшим братом. И встреча с ним стала меньшим из зол; Карла сопровождал отец.
Тридцатисемилетний Рихард фон Виттельсбах внешне походил на Конрада в зрелости, но в лице его не было мягкости, присущей молодому магу. Жёсткие, надменные черты колдуна говорили о деспотизме и непримиримости. Такие люди не прощают ошибок. Говоря друзьям, что ему не сносить головы, юноша выражался вовсе не фигурально, поскольку в семье Виттельсбахов дети едва ли не ежедневно подвергались суровым телесным наказаниям. Отец считал, что мучения плоти не только заставят помнить о проступке, но и закалят юных магов, и не жалел для них кнутов и заклинаний.
