подземных жарких страстных,на муки вечны обретён,
огнём возмездия сожжен!
– Всё так и есть, мой грешник милый,
там ты живёшь и там любимый,
тебя там нет, любимый тут,
а есть любовь и значит ждут.
Любовь ведь равная для всех,
А в одиночку жить, есть, грех!
Ну что ж, подходит наше время
и нам идти уже пора,
и ангел там крылом нам машет,
в руках его твоя душа!
Я шёл и миром наслаждался,
всё больше я в покой влюблялся
и понимал, что вот уж вот,
идти назад, потом вперёд.
Хранитель так же шёл всё рядом,
И мне напутствие давал:
– Когда вернёшься, ты, обратно,
тебе, покажется отрадно,
и ты подумаешь, что спал.
Ты будешь помнить то, что видел,
ты будешь помнить, что узнал,
но то, что будет, ты забудешь,
и я не всё ещё сказал.
Тебе дано один раз в жизни,
всё наяву это пройти,
и сам ты выберешь дорогу,
куда и как, и с кем пойти.
Мы подошли, а вот и ангел,
с душой нас встретил, подойди,
смотри как ладно всё исправил,
тебе и дальше с ним идти,
а я с тобой здесь попрощаюсь.
Из глаз его слеза пошла,
И он сказал мне на дорогу:
– Уйдёшь туда, придёшь сюда!
Ты подойдёшь сейчас там к Богу,
для жизни спросит сколько дать.
Ответь разумно сколько надо,
чтобы успеть от жизни взять.
И всё, ушёл Хранитель,
ушёл, наверное, туда,
где за ковром в траве душистой,
бежит как бирюза вода.
Я прямо шёл и было страшно,
но ангел на плече шептал;
– Не надо Господа бояться,
ведь не на суд тебя позвал.
Поднимешь там Грааль за ножку,
глотнёшь там терпкого вина,
почувствуешь со вкусом этим
как оживает вновь душа.
Ты нить возьмёшь, Господь отмерит,
тебе для жизни для пути,
прощения просить не стоит,
здесь все прощёны. Всё, иди!
Стоял я на ковре поляны,
и жутко было, я робел,
на сколько мне Господь всевышний,
отмерит жизненный удел.
И тут как-будто над поляной,
как будто мощными руками,
средь синевы под небесами,
раздвинут в небе завес был!
И постепенно, на поляну,
спустилось кресло, без изъяна,
такой огромной высоты,
белёсой. красочной красы!
Я так застыл от удивленья,
от тишины и умиленья,
от этой сказочной красы,
красы всей силы и всей мощи,
что есть на свете этом божьем!
Смотрел Господь,
огромным взглядом,
своим прекрасным и отрадным,
своим, прощающим всех видом,
он сверху вниз на всё глядел,
и я почуял свой удел.
Тот
