мне – как репьи на собачьем хвосте.
А вообще, знатная у меня свита получилась – горная пантера, степной варвар и два скудоумных головореза. И если от Сэли еще был толк – поставишь его за спиной, принимая гостей, и почтительность увеличивается сразу втрое, хотя, казалось бы, куда уж больше, – то от братьев-наемников был шум и время от времени драки в трактирах. Честно говоря, я была уверена, что граф их выгонит.
Прошел июль, и я наконец-то втиснула свою жизнь в прежнюю колею. Как в ссохшиеся сапоги – со скрипом, с кровавыми мозолями, с проклятиями и болью, от которой хочется выть.
Но смогла.
Сначала стало легче дышать. Хорошо помню тот вечер – с гор спускалась гроза, и свежий ветер разогнал духоту долины. Хлопали флаги и штандарты на башнях, срывались с веревок развешанные для просушки простыни, низко, почти цепляя землю, летали ласточки и стрижи, а я стояла у распахнутого окна и жадно пила влажный, вкусный, насыщенный запахами мокрого дерева, земли и почему-то гречишного меда воздух. И вдруг поняла, что ДЫШУ, что тяжести, давившей на грудь с того проклятого вечера в Эйльре, больше нет.
Я тогда всю ночь просидела в Северной башне, наблюдала, как взрываются верхушки гор от бьющих в них молний, как беснуется, превращаясь в реку, ручей, отводящий лишнюю воду изо рва, как ветер безумным куафером расчесывает травы на лугу, начинающемся у замковых стен. Я смотрела и дышала. И боялась уснуть – мне казалось, что если закрою глаза, то начну задыхаться. Глупо, наверное. Но…
Потом вернулся аппетит, и я наконец-то отказалась от укрепляющих и тонизирующих настоек, которые пила не каплями – кувшинами. На щеках снова появились ямочки, перестали ломаться ногти, и, кажется, даже грудь подросла, что, впрочем, не особо радовало.
Последним наладился сон, пропавший еще в замке Дойера. Снотворные на меня не действовали, и, в бытность невестой Сорела, я ночи напролет лежала, смежив веки либо уставившись воспаленными глазами в балдахин. Иногда читала. Чаще – тупо смотрела в книгу, отговариваясь тем, что привыкла к ночным бдениям в монастыре. Помню, все прислушивалась к шагам стражи за дверью, в любой момент готовая отпрыгнуть в сторону, уходя с линии выстрела или броска сети, и раздавить амулет переноса. Время от времени я, как в омут, проваливалась в тяжелые липкие сны, но они изматывали еще больше, чем явь, – Стефан, Джайр, умертвия, трупы с ледяной коркой на лице, Стефан, успевший перехватить мою руку с кинжалом, мантикора, Йарра, Алан, болтающийся в петле, снова Стефан – он нависает надо мной, и в глазах его плещется безумие…
Дома кошмары не прекратились. Но здесь был Тимар, держащий меня за руку, пока я не усну, недовольно фыркающая пантера, придавливающая меня теплой лапой, когда я начинала метаться во сне, изнурительные тренировки – и кошмары отступили. Медленно, нехотя, как ядовитый болотный туман, который не тает на рассвете, лишь прячется под корнями чахлых поникших деревьев. Но даже этого хватило, чтобы я снова начала улыбаться. И пакостить. Правда, за неимением Галии, гадить особо было некому – ну не слугам же, в самом деле. Но некоторым
