пробили восемь, половину девятого, девять, десять часов. Дверь распахнулась, и на пороге появился граф – злой, на скулах желваки, губы сжаты. Увидел меня и застыл.
– Ты почему здесь сидишь?.. Тьма тебя раздери, Лира! – зарычал он, не дождавшись ответа, и, рывком подняв меня на ноги, втолкнул в кабинет. Запер дверь.
– Брыгово семя, Лира!.. – хрипло выругался он, швырнув ключ на письменный стол. – Я хочу быть с тобой терпеливым, я пытаюсь быть терпеливым, но ты же!..
Не договорив, Йарра стиснул меня в объятиях и накрыл губы грубым поцелуем. Хорошо помню терпкий вкус табачного вина – ни разу не попробовав, я уже успела его возненавидеть, жадные руки, лихорадочно расстегивающие верхние пуговицы блузки, а потом, рывком, содравшие ее с меня через голову. Помню стук разлетевшихся жемчужин, украшавших манжеты, и неловко заломленные плечи – граф не потрудился снять блузу целиком. Помню его тяжелое дыхание, ладони на ягодицах, свой всхлип – когда Йарра поставил клеймо на моей шее, опрокинувшийся потолок, волчью шкуру, треск поленьев в камине, раздвинутые коленом бедра и короткий дискомфорт. Помню, как он замер, позволяя мне привыкнуть, его перекошенное от страсти лицо и бляху ремня, холодившую бок, – граф даже не разделся, лишь расстегнул брюки – и громкий, животный стон в конце. Помню все – как он скатился с меня, как вытянулся рядом, поправляя одежду, как глухо засмеялся чему-то. Помню так, словно это было вчера. Сегодня. Час назад. Стоит закрыть глаза, и я все еще слышу его тихое:
– Жива?
И чувствую поцелуй в плечо.
Я отодвинулась, а граф поморщился – его всегда злила моя подчеркнутая неприязнь. Он вскочил, налил себе вина, глядя, как я воюю с рукавами перекрутившейся и связавшей мне запястья рубашки.
– Помочь?
Ответом я его не удостоила, отвернулась к огню в камине. Жар высушил выступившие слезы, приподнял пушистые волоски на висках. Йарра оттащил меня от пламени.
– С ума сошла? Хочешь ожечься?
Помог мне выпростать руки из рукавов, растер следы от впившегося в кожу шелка и жемчужин.
– Ты голодна? – тихо спросил он. – Пить хочешь? Твою мать, Лира! – встряхнул он меня. – Ты так и будешь молчать?!
Я упрямо закусила губу и отвернулась.
– Ну, молчи.
Йарра сел, прислонившись к стене, притянул меня к себе, устроив на коленях. Меня трясло – не от холода, от нервов, я все пыталась прикрыть грудь, стиснуть ноги, и впервые жалела, что, подобно благороднорожденным леди, вывела с тела лишние волоски.
Мужские губы путешествовали по моей шее, по затылку. Вверх-вниз, до самого плеча. Вверх-вниз, пощипывая мочки ушей, покусывая их, когда я, дрожа, пыталась увернуться от настойчивого рта, от горячих рук. Вверх-вниз, пока я не сдалась, не замерла, позволив ему ласкать меня.
– Ты пахнешь летом… – прошептал Йарра. – Лира моя…
И накрыл рот долгим поцелуем, прежде чем я успела возразить.
Это был его первый нежный поцелуй. По-настоящему
