каплю романтизма? Ему тридцать семь, Лира! Он взрослый мужчина, как ты правильно сказала, твой хозяин – и чтобы сопли на кулак мотал, добиваясь твоего расположения? Он привык просто БРАТЬ, ничего не давая взамен, тебя же засыпает подарками, о которых Галия могла только мечтать! Он позволяет тебе то, за что другую уже давно отправил бы в казармы, на потеху солдатне, или просто высек. Какие еще доказательства тебе нужны, скажи?..
…мне действительно позволялось многое.
Я была в легком шоке, когда узнала, что обыденные для меня вещи недоступны другим леди – не то что признанным бастардам, но даже законнорожденным. Книги, учеба, уроки верховой езды и плавания – все то, что долгое время я считала обременительной обязанностью, вдруг оказалось редкой привилегией, возможным капризом отца или опекуна. О прогулках в одиночестве, без десятки компаньонок, о горной пантере в спальне, о разговоре на равных, о ежемесячно выделяемых деньгах, которые я могла тратить по своему усмотрению, даже не упоминаю.
Хорошо помню один из вечеров, устроенных в честь графа парой его баронов. Я, как посмеивался Йарра, бунтовала, отказываясь надевать платье – холодно, неудобно, на грудь все пялятся, и Его Сиятельство позволил остаться в чем есть, удовлетворился иллюзией, делающей меня старше и… как бы это сказать, более развитой. В чем есть – это в брюках, рубашке, короткой меховой жилетке и невысоких сапожках. И c залихватским платком на шее, прикрывающим следы страсти графа. Когда слуга принял мой плащ, тишина в зале наступила гробовая – не то чтобы общественность не знала, что в домашней обстановке я предпочитаю одежду пажа, но такой откровенный вызов приличиям и устоям! Штаны носили только оголтелые наемницы и магианы. И я.
Охота еще была.
В ответ на мой умоляющий взгляд Йарра кивнул:
– Развлекайся. – И чуть придержал коня.
А я возглавила загонщиков, пустив Ворону вскачь впервые за год, и отпустила поводья, только когда не менее довольная, чем я, кобыла выбилась из сил. Тогда же я позволила псам взять след – до этого они, гонимые флером, просто бежали по лесным тропам. Помню обалдевшего лося в кустах – свора лишь облаяла его и понеслась дальше.
– Беги, сохатый! У тебя сегодня счастливый день!
– …Накаталась? – спросил граф, когда догнал меня. – Шапка где?
– Ой… Потеряла, кажется, – спохватилась я.
– Ой, – передразнил граф и натянул мне на нос капюшон плаща.
Йарра даже пощечину мне простил.
Тем вечером мы были на стрельбище, и Его Сиятельство, якобы рассказывая что-то серьезное и, несомненно, важное, шептал мне на ухо такое!.. Такое!.. У меня даже кончики волос покраснели. Я едва дождалась, пока капитаны десяток отвернутся, давая отмашку следующим арбалетчикам, и, вырвавшись, со всех ног бросилась в конюшню. Граф догнал меня почти сразу, схватил за плечо, развернул, и…
– Ты в своем уме? – ровно спросил он.
На его щеке алел отпечаток моей ладони.
– А вы! Вы!.. –
