просто посмотреть, что там с этими людьми стало, может и правда так изменились, как говорят? Может…
Лару загремела за дверью какими-то баночками – готовится!
Усмехнулся. Сходит, пожалуй, только в отличие от Лару, Эмеш не станет так усердно прихорашиваться перед появлением среди людей.
Не прошло и часа, как, наполняя кухню ароматом весенних цветов и ванили, Лару явилась во всей красе полупрозрачного летящего платья, ничуть не желающего скрывать соблазнительность форм.
– Ну, как я тебе? – кокетливо спросила она, застегивая на шее перламутровое ожерелье.
– Восхитительно!
Врать в таких случаях совершенно бессмысленно, можно даже не пытаться.
Она замерла, набрала воздуху в грудь, и вдруг стала серьезной, по-вчерашнему растерянной. Не долго, лишь на миг.
– Тогда, пожелай мне удачи.
– Удачи? Тебе? – удивился Эмеш.
– Просто пожелай, – загадочно улыбнулась она, исчезая за дверью.
9
Как это было?
Тизкар лежал на спине, уставившись в небо, пытался вспомнить, осознать, но мысли только неразборчиво гудели в голове.
– Мы победили? Да? – язык слушался плохо.
– Победили, – глухо подтвердил царь, откуда-то издалека, – ты спас мне жизнь, Тиз, и едва не погиб сам.
Спас? Погиб? Тизкар лежал и смотрел в небо.
Да, кажется спас. Он успел закрыть царя собой, когда тот, запихнув в провал разбитого глаза гранату, оказался на земле, обломки поверженного стража накрыли их с головой. Он и сам плохо понимал, что произошло.
– Ничего, Тиз, вот сейчас придет Златокудрая, поставит тебя на ноги.
Да, вот сейчас придет, и все будет хорошо. Или не придет, и все останется как есть. Почему-то было все равно. Едва не погиб… если Златокудрая не придет, то «едва» превратиться в «совсем»… пусть…
Боли не было, ничего не было, только гулко звенела пустота. Ног тоже не было, и рук… то есть, они наверняка были, но Тизкар их не чувствовал. Все, что у него осталось – это высокое синее небо над головой, а в небе ленивые лохматые облака.
И страха тоже не было – теперь поздно бояться. А тогда, там, бояться было некогда. До страха ли?
– А остальные? Как?
– Нормально, – отозвался царь, – все живы.
– Это хорошо.
– Хорошо.
Устало так и безразлично.
– Царь, а царь, водички дай, а.
Атну загремел чем-то, тихо выругался, сквозь зубы, вставая, и Тизкар услышал шаги – неправильные такие, победители так не ходят, приволакивая ноги.
Царь грязный, изодранный… хромал, морщась при каждом шаге, бережно прижимал к груди неестественно вывернутую правую руку, в левой держал фляжку с водой.
Ничего,
