войну. Такое, знаешь, галифе, гимнастерка с пуговичками…
– Должно быть, подчищают старые стратегические запасы, – сделал вывод Торопкий. – И сколько раз тебе говорить: не было никакой Великой Отечественной, была Вторая мировая. А то получается, у всех в мире одна война была, а у нас другая.
– Так она и была другая. И первая Отечественная другая, с этим тоже будешь спорить?
– Конечно! Были Наполеоновские войны с семьсот девяносто девятого по восемьсот пятнадцатый! Как ты не понимаешь: Россия нарочно выделяет себя из мирового процесса, чтобы доказать свою исключительность! – горячился Торопкий.
– Каждая страна исключительна, – ответила Анфиса, наливая горячий чай; ее сегодня что-то слегка знобило, несмотря на жару. Не хватало разболеться. Впрочем, почему бы и нет? Заболеть боятся очень занятые люди, которым хворь мешает делать срочные и неотложные дела, а у Анфисы неотложных и срочных дел нет. Может, даже и славно поболеть, если не очень тяжело. Полежать, почитать, подумать…
– Да, каждая, – нехотя согласился Торопкий, – но не настолько, чтобы на своей исключительности строить всю политику и культуру, и быт свой дурацкий, и бедность свою, и…
– Понеслось! – сказала Анфиса с мягкой иронией.
– Мне просто обидно, что ты не понимаешь очевидных вещей!
Ты тоже не понимаешь очевидных вещей, хотела сказать Анфиса. Не понимаешь, например, что я давно тебя не люблю, если вообще любила. Высокого, симпатичного, чернобрового, гарного, да, а вот не любила. Показался наиболее подходящим из имеющихся, только и всего. Даже шагу не сделала, чтобы подыскать себе где-нибудь что-нибудь получше, вот что обидно.
А Торопкий взволнованно постукивал по столу пальцами обеих рук, будто набирал какой-то текст на невидимой клавиатуре. Или будто играл на пианино, но это сравнение ему шло меньше – к музыке Торопкий был глух.
– Значит, и у нас зеленые человечки[9] появились! – высказал он догадку.
– Откуда? Он просто больной. Ненормальный.
– Отличный ход! Они теперь будут еще и психами прикидываться!
– Сам не сойди с ума, – остерегла Анфиса. – Скоро уже палаточников за диверсантов будешь принимать.
Она имела в виду мелких торговцев, которые располагались на улице Мира по выходным дням с обеих сторон, украинской и российской, и торговали всякой всячиной. Украинцы чаще овощами, фруктами и конечно же салом, а россияне бытовой химией и дешевой одеждой.
– Я ще не такий дурень! – запальчиво воскликнул Торопкий, вскочив из-за стола. – Темряву від світла відрізняю!
Анфиса поморщилась:
– Охота говорить на языке, которого не знаешь!
– И стыдно, что не знаю! Учу, как тебе известно! У мене дід хохол, прадід хохол, мама з татом українці, а я, як дюдя безрідний! – тут же продемонстрировал Торопкий успехи в изучении украинского языка.
– Что
Зелеными человечками, а также вежливыми людьми называли людей в военной форме без опознавательных знаков, которые действовали на территории Украины, обеспечивая процесс присоединения Крыма к России в 2014 году, а потом подготовку протестов и последующего вооруженного конфликта в Донецкой и Луганской областях.
