ветер, ледяной дождь, часто сменявшийся мокрым снегом, низкие температуры, постоянные туманы изводили людей, словно проверяя их на прочность.
Озябший город постепенно пробуждался от оцепенения. Кое-где уже раздавались голоса торгового люда, что, поеживаясь от пронизывающей насквозь сырости, открывал лавки и переговаривался с первыми покупателями. С каждой новой минутой город наводняли все новые и новые звуки: лай собак, стук копыт по мостовой, брань мужчин, крики женщин и плач детей. Лондон, расцветший при Тюдорах, особенно во время Реформации, невзирая на непогоду, жил полной жизнью. Тесные торговые связи с протестантским центром, всячески поощряемые и поддерживаемые Кромвелем, крупные иностранные общины, возросшая грамотность жителей – все это способствовало распространению новых идей религиозных реформ, за которые ратовал советник короля и которые были так ненавистны его врагам. Дело в том, что до Реформации более половины площади Лондона являлось собственностью монастырей и других церковных учреждений. После реформ, проведенных Генрихом VIII (по настоянию и при помощи Кромвеля), монастыри были распущены, и почти все их имущество перешло в руки короля и его приближенных, что благоприятно отразилось на деловой жизни города. Вообще любимчиков Генрих задаривал и возвышал, и часто это были люди не слишком знатные и богатые, что, несомненно, не нравилось родовитым и состоятельным придворным вельможам. При дворе зрело недовольство, подпитывавшееся не только религиозными чувствами, но и завистью к огромной власти Кромвеля. Сейчас над головой советника сгущались тучи, не сулившие ему, особенно после ночного разговора с королем, ничего хорошего…
С самого утра двор гудел, как пчелиный улей. Собранные по приказу короля видные мужи королевства, советники и епископы, сидели в зале совета и ожидали появления Его Величества. Они то и дело переглядывались и перешептывались, недоуменно пожимая плечами. Никто из них, за исключением нескольких лиц, не знал, по какой причине их собрали для заседания в столь ранний час.
– Милорд, – услышал за своей спиной герцог Норфолк приятный мужской голос, – вы случайно не знаете, зачем мы понадобились нашему королю в такое неподходящее для обсуждения важных дел время? Это не похоже на Его Величество…
Герцог обернулся и увидел перед собой молодого Томаса Сеймура. На его открытом лице, не лишенном привлекательности, было заметно неподдельное удивление. Томас был четвертым сыном в семье сэра Джона Сеймура и младшим братом лорда-протектора Англии Эдуарда Сеймура[6], графа Хартфорда. Благодаря родственным связям (то есть своей сестре Джейн, ставшей третьей женой Генриха) Томас Сеймур сумел приблизиться к королю, а умение плести грязные интриги позволило ему добиться назначения на ответственный пост. Норфолк знал о каждой слабости младшего из Сеймуров: и о зависти, испытываемой Томасом к своему брату Эдуарду, и о жажде денег, и о желании возвыситься любым путем, и о распущенности молодого человека
Эдуард Сеймур – родной брат третьей жены Генриха VIII; благодаря ей стал не только дядей будущего короля Эдуарда VI, но и ближайшим другом короля. Носил титулы виконта Бошампа и графа Хартфорда.
