никого из царствующей семьи.
Константин, будто не слыша материнских укоров, продолжал осыпать ее словами благодарности за благословение.
Переполняемый свалившимся на него счастьем, он не помнил, как брат поднял его с пола и вывел из материнских покоев.
– Синод расторгнул твой брак с Анной Федоровной, – поведал ему Александр. – Ты вправе жениться во второй раз.
Цесаревич снова рассыпался словами благодарности, теперь уже перед братом.
– Однако матушка дала свое согласие на твой брак с Грудзинской, потребовав очень дорогую цену, – в голосе императора зазвучал металл. – Сначала ты должен подписать документ о своем отречении от трона, а я – издать специальный манифест на будущее – о том, что дети, рожденные в подобных браках, не имеют права наследования престола.
Однако на Константина слова царя произвели совсем другое впечатление. Он равнодушно пожал плечами и спросил:
– Какую бумагу мне надобно подписать?
Император, пораженный подобным легкомыслием, еще раз напомнил Константину:
– Ты должен сам написать свое отречение. Ты хорошо подумал, брат?
– Более чем когда-либо, – хладнокровно ответил тот и добавил: – Какой из меня царь? Ты красив, умен, хороший дипломат. А я просто солдат. Солдатом и останусь. Да и не хочу я всходить на трон. Я к этому делу не приучен. Убьют меня, как отца убили.
Настал черед Александра задуматься.
– А может быть, ты и прав. Жить как частный человек – это ли не отрада? Любить и быть любимым, воспитывать детей… Не в этом ли счастье человека? В глубине души я тебе даже завидую, – честно признался царь и уже без каких-либо недомолвок объявил: – Я хочу сделать твой невесте подарок на свадьбу. Это имение Лович и титул княгини.
– Спасибо, брат…
Константин сел за стол и быстро написал свое отречение, как будто всю жизнь он только и делал, что отрекался от империи.
Братья обнялись и расстались.
Молодые хотели обвенчаться тайно. На бракосочетании в Королевском замке присутствовали только четверо старых друзей великого князя. Вначале их обвенчал православный священник в дворцовой церкви, а потом такой же обряд был совершен в католической часовне.
Но шила, как говорится, в мешке не утаишь. Все тайное когда-нибудь становится явным. Тем более свадьба великого русского князя и польской графини, к тому времени ставшей уже княгиней.
Едва молодожены вышли из Королевского замка, сели в кабриолет и поехали в Бельведерский замок, как толпы варшавян вывалили на улицы, приветствуя новобрачных. Их провожали ликованием, под ноги лошадям люди бросали цветы.
Константин был счастлив. Разве не стоила корона великой империи, обагренная кровью его несчастных предков, этих неподдельных восторгов благодарного польского народа?
И старый добрый Бельведер
