И из страны, и от жены.
– И как? Успешно? – её глаза дерзко сверкнули в отблесках фонаря.
Я не мог понять причину перемены её настроения.
– А вы злюка.
Она отломила ветку от дерева и вертела её в руках. Саша с Натали далеко отстали.
– Извините меня, Адам. Это нервное. Не обращайте внимания. У вас очень перспективная профессия. В Америке наверняка вы добьётесь успеха, – Анна так же внезапно, как и начала, перевела щекотливый разговор на нейтральную тему.
– А чем занимается ваш муж?
– Он моряк. Помощник капитана большого танкера. И первый тоже был моряком. Простым моряком.
– Муж старше вас?
Она засмеялась:
– Не угадали. Моложе. На сколько лет я выгляжу? Только честно.
– Не напрашивайтесь на комплимент, Анна. Я к вам не пристаю только потому, что боюсь: меня привлекут к уголовной ответственности за совращение несовершеннолетних.
– Какой вы, однако, пугливый, – она поцокала языком. – Мне двадцать шесть.
– Не может быть! – непроизвольно вырвалось. – Вы на год старше меня?
Она подошла ко мне вплотную и чмокнула меня в щёку накрашенными губами, а потом достала платок и стала стирать помаду:
– Малыш, это ещё вопрос, кто кого совращает.
Прогулки по парку под луной вошли в традицию. Своего рода обязательный вечерний моцион. Терренкур. Анна продолжала играть со мной как кошка с мышкой. Явно провоцировала на действия, но, когда я на них решался, тут же отталкивала. Я уже привык к её переменчивому настроению и старался не поддаваться на провокации. А когда узнал, что Натали приходится двоюродной сестрой её мужу, вообще оставил какие-либо мечты о близости. Раз приехал на курорт лечиться, то и лечись, успокаивал я своё мужское естество, а на прогулки с Анной настраивался как на обязательную психосоматическую процедуру, прописанную врачом. В прошлом веке среди аристократов случались ведь и платонические курортные романы.
Но мой друг был совсем иного мнения по этому поводу. Его отношения с Натали протекали совершенно в другой плоскости. Пока мы с Анной гуляли, они уединялись в гостиничном номере. В наш пансион фрау посторонних женщин не пускала.
Однажды Александр специально для Анны прочитал по-русски одно стихотворение.
Она была поэтесса,
Поэтесса бальзаковских лет.
А он был просто повеса,
Курчавый и пылкий брюнет.
Повеса пришел к поэтессе.
В полумраке дышали духи,
На софе, как в торжественной мессе,
Поэтесса гнусила стихи:
«О, сумей огнедышащей лаской
Всколыхнуть мою сонную страсть.
К пене бёдер за алой подвязкой
Ты не бойся устами припасть!
Я свежа, как дыханье левкоя,
О, сплетём же истомности тел!..»
Продолжение было такое,
Что курчавый
