и радоваться, конечно, надо и в сталинщину, и в Столетнюю войну. Но, в отличие от правовых государств, на нашей Родине жесткая рука правосудия может придавить любого из нас, вне зависимости от степени виноватости. Что, впрочем, не отменяет и при этих условиях возможности простого человеческого счастья.
Однако – сначала про роковое стечение обстоятельств.
У здоровяка, богатыря и задиры-ассирийца Коли Клюева вдруг заболело в носу. Насморк какой-то странный, выделения.
В поликлинике говорили про ОРЗ, потом про гайморит.
Мама заставила сходить в больницу, к заведующему ЛОР-отделением.
Михаил Аркадьевич Гохман, лысый пожилой человек, заглянувший в уши, нос и рот едва ли не всему населению Городка, внимательно осмотрел пациента, чуть не обнюхал смущенного Колю.
Потом посидел, подумал и посоветовал вмиг похолодевшей Мадине Ибрагимовне отвезти сына в Москву, на обследование.
Дал записку с фамилией друга по университету и телефоном.
Тот и в самом деле принял без записи, денег не взял, использовал всю мощь своего великолепного диагностического дара и оборудования. Причину проблем определил почти сразу.
Только благодарности к высокому профессионалу в тот момент мать не испытывала. Потому что в бумаге черном по-белому было написано следующее. У ее любимого сыночка – хоть и все трое любимые – лейомиосаркома правой носовой полости с проникновением в носоглотку.
Прогноз – неблагоприятный, это старшая медицинская сестра горбольницы поняла без дополнительных объяснений.
Опухоль была не операбельна, оставалось лучевое лечение и химиотерапия.
Коля Клюев принял вызов судьбы внешне спокойно. Гораздо спокойнее брата, которого его Маринка после страшного известия всю ночь отпаивала валокордином. Жанна новость принять категорически отказалась, требовала ехать лечиться к другому врачу или за границу. На крайний случай – в Тибет, монахи все могут вылечить.
Николаю пришлось даже кулаком по столу стукнуть, чтоб прервать поток панического сознания.
Потом они с Жанкой обнялись и несколько минут так просидели, мо́лча и не шевелясь.
Без слов было принято решение.
Бороться до конца.
Слез при детях и Мадине не лить.
О смерти не разговаривать.
Жить, как жили, пока живется.
На следующий день Коля о чем-то сначала пошептался с осунувшимся за ночь братом, потом поговорил с мамой и папой.
– Я не верю, что ты умрешь, – сказал отец. – Но в любом случае за детей будь спокоен. Меня давно зовут обратно на стройку.
– Будем лечиться, – сказала мама. – Бог поможет.
Наверное, бог помогал. Хотя бы тем, что помог ему и Жанне найти друг друга. Жена заставляла бесшабашного Колю выполнять абсолютно все предписания
