кости, золотые кубки, особенно ценные, потому что были вручены ему лично императором. Такой человек не мог быть беден, но его богатство зависело не только от царских щедрот. Он вел множество предприятий. Значительное количество пастухов пасло его стада по равнинам и склонам древнего Ливана, на берегу моря и внутри страны находились основанные им торговые дома, его корабли привозили ему серебро из Испании, где в то время находились богатейшие рудники, а караваны дважды в год доставляли с Востока шелка и пряности. Иудей по вере, он строго соблюдал закон и обряды, занимал почетное место в синагоге и храме и был сведущ в Писании. Он с наслаждением проводил время среди раввинов и довел свое поклонение Гиллелю почти до обожания. Но он отнюдь не был сепаратистом, его гостеприимством пользовались чужестранцы со всех концов света, и щепетильные фарисеи обвиняли его в том, что за его столом не раз сидели самаритяне. Будь он язычником и проживи несколько дольше, мир, может быть, знал бы о нем как о сопернике Ирода Аттика, но он был еврей и погиб лет за десять до того времени, к которому относится наш рассказ, – погиб во цвете лет, оплакиваемый всей Иудеей.
Мы уже знакомы с двумя членами его семьи – с его вдовой и сыном. У него еще осталась дочь – та самая девушка, которую мы застали напевающей своему брату песенку.
Ее звали Тирсой, и она сильно походила на брата. Те же правильные черты лица, и та же прелесть детского выражения лица. Сорочка, застегнутая на правом плече и свободно спадавшая на грудь и спину, проходила под левое плечо, оставляя обнаженными шею и руки. Прическа ее была проста и изящна, она носила кольца и серьги, браслеты из чистого золота и золотое ожерелье, изящно украшенное сетью тонких цепочек с привесками из жемчуга. Углы ее век, как и концы пальцев, были подкрашены. Нельзя было отказать ей ни в грации, ни в изяществе, ни в красоте.
– Очаровательно, Тирса, очаровательно! – восторженно воскликнул Иуда.
– Моя песня? – спросила она.
– И ты, и твоя песня. В ней что-то греческое! Где ты выучила ее?
– Ты помнишь грека, певшего в театре месяц назад? Говорят, что он был певцом при дворе Ирода и его сестры Саломеи. Он вышел к публике вслед за борцами, когда в театре еще раздавался страшный шум. При первом же звуке его голоса все стихло, и я могла разобрать каждое слово.
– Но он пел по-гречески.
– А я по-еврейски.
– Вот как!.. Ты – моя гордость. Нет ли у тебя другой такой же прелестной песенки?
– Есть много, но об этом потом. Амра послала меня сказать тебе, что она скоро принесет тебе завтрак. Она думает, что ты болен, что вчера с тобой приключилось какое-то большое несчастье. Что с тобой, скажи мне, и я помогу Амре лечить тебя. Она знает египетские лекарства, но они бессмысленны. У меня же есть множество арабских рецептов, которые…
– Еще бессмысленнее египетских, – сказал Иуда, качая головой.
– Ты думаешь? Ну хорошо, – продолжала она, нимало не смущаясь, – в таком случае оставим
