привезут в конце недели.
Альберт заметно поскучнел и о чем-то призадумался. Может быть, он размышлял о том, почему чеснок кладут именно в «чайную», почему кому-то удобен чай с чесноком, а, например, в «докторской», которую завозили в газету лишь по большим праздникам, этого чеснока не обнаружишь. Хотя должно быть наоборот, учитывая его лечебные свойства…
– Ты как относишься к религии? – спросил он после паузы, неожиданно ощутив беспричинную злость.
– Как все. А что? – насторожился Николай Николаевич, понимая, что теперь они коснулись самого важного.
– Они совсем разошлись.
– Кто?
– Религиозники-изуверы. Бесчинствуют, жируют. Пропагандируют всякий вздор… – отчего-то он указал на точильщика.
Тот согласно кивнул косматой головой.
– Да, – на всякий случай согласился Николай Николаевич, проследив за его взглядом. – Изуверы еще встречаются. А где именно они жируют?
– Да в Гречанске, – неохотно сказал Альберт Витальевич.
Здесь Николай не удержался и прыснул.
– Ты чего это? Не понял, – отреагировал главный.
– Я был там в декабре, в этом Гречанске, по вашему же заданию, – пояснил Николай. – Дыра страшная. И нет там никаких изуверов.
– Правильно. В декабре они тихо сидели. А вот в январе разошлись. Кстати, а почему этот город называется Гречанском, ты выяснил?
Николай промолчал. На этот счет он слышал несколько мнений. Одни говорили, что название слободы произошло от гречки, которую сеяли там со времен Екатерины. Другие утверждали, что при недавних раскопках какого-то слободского кургана археологи обнаружили внутри несколько древнегреческих монет. Но он не стал знакомить главного с этой фантастикой, а бухнул ему же на зло:
– Говорят, что там бывал когда-то Николай Греч…
– Так, так… Греч и Булгарин? – неожиданно оживился главный. – Пушкинские враги? Что ж они потеряли в такой глуши?
– Неизвестно. Может быть, не потеряли, а нашли, – попытался скаламбурить Николай, чувствуя, что глупость про Греча несколько разрядила обстановку в кабинете. – Так что там, с изуверами?
– Страшный суд скоро наступит, слышал? – бесцветно спросил своего подчиненного Альберт Витальевич.
Николай мельком взглянул в глаза своему начальнику. Отметил его опухшие веки и нездоровый цвет лица, подумал некстати: «А ведь помрет скоро. Может, еще быстрее меня…»
– Слышал, – согласился он на всякий случай. – Но нас привлекут как свидетелей…
– Гречанск гудит и стонет, – игнорировал его юмор главный. – Кто-то распускает слухи, что все грешники окаменеют и будут стоять наподобие жены Лота. Что будто бы одна девица уже стоит, но, вопреки ожиданиям, в Пасху воскреснет в новой плоти…
Здесь станок прекратил визжать, потому что точильщик перестал нажимать ногой на педаль и весь обратился в слух.
– Жена Лота – комсомолка? –
